Кстати, мы были первыми, кто добрался до крайних северных широт. Таким образом, мы развенчали миф о существующем на севере проходе из Атлантического океана в Тихий. Зато мы подтвердили, что имеется возможность обосноваться на американском континенте, если пересечь Берингов пролив.
Приближение к Америке с запада приобрело в последние годы стратегическое значение. После подписания Парижского договора
[33] и отказа Франции от своих американских владений англичане стали бесспорными хозяевами на севере континента. Но это владычество на деле осуществлялось только на восточном побережье. Оставался большой вопрос: кто же отныне обеспечит господство на другом американском побережье — том, которое омывалось Тихим океаном. Русские обосновались там во множестве пунктов. Англичане без устали оспаривали у них это превосходство. Такова была одна из задач экспедиции Кука. Французы, которых тоже интересовал Тихий океан, до сих пор ограничивали свое присутствие средиземноморской его частью. Плаванье Бугенвиля проходило по южным морям. В Макао я встречала одного невыносимо самодовольного деятеля по имени Кергелен
[34]. Он утверждал, что высаживался на землю большого южного континента, но я подозревала, несмотря на все его тщеславие, что он открыл всего лишь группу островов. Тем не менее он действительно возглавлял французскую экспедицию, целью которой было покорение новых земель для последующей организации колоний.
Наши сведения позволяли со всей серьезностью обдумывать вопрос об организации такой же экспедиции, но направленной уже на север.
Август делал реальными мечты об экспансии в Тихом океане, предлагая несколько возможностей. Он заверял, что некий безродный авантюрист по имени Охотин готов создать для Франции торговую факторию на богатых пушниной островах в обмен на королевскую поддержку его планов относительно Сибири. Он также объявил, что один из японских правителей определенно расположен позволить французам вести торговлю на его берегу. Это открывало гигантские возможности в стране, отрезанной от всего света, куда имели доступ лишь голландцы с их торговым представительством в Нагасаки.
На самом деле главные надежды Август связывал с Формозой. По его мнению — и он составил об этом докладную записку министру иностранных дел, — наиболее цивилизованные островитяне были готовы признать суверенитет Франции над их островом, лишь бы королевские военные силы покончили с китайским присутствием на западном побережье. Во главе отряда всего из восьмидесяти плохо вооруженных людей нам удалось нанести китайцам тяжелое поражение. Август считал, что двухсот человек вполне достаточно, чтобы завладеть территорией.
Господство Франции на Формозе имело в его глазах массу преимуществ. Оно откроет новые рынки сбыта для французской торговли. Оно составит конкуренцию Макао, где обосновались португальцы, а поскольку климат там более здоровый, Формоза в самом скором времени станет штаб-квартирой крупнейших компаний. Тем самым будут обеспечены поставки по лучшим ценам всего, что может дать остров: жемчуга, минералов и пряностей. Наконец, остров послужит опорной точкой для дальнейшей экспансии в западную часть Америки.
Учитывая свой опыт и имеющиеся связи, Август предложил собственную кандидатуру как руководителя операции.
Увы, как я и сказала с самого начала, преимущества, на которые может ссылаться шпион, уравновешиваются недостатками, наличие которых у него предполагается.
Август сумел обосновать, что его планы выгодны, но не сумел добиться, чтобы их осуществление доверили ему.
Его иностранное происхождение, статус бывшего каторжника, бегство, сопряженное с применением жесткой силы, обширные личные связи, разумеется, привлекали к нему внимание, но и вызывали подозрения. Не такой личности можно было доверить честь представлять Францию там, где затронуты высшие интересы. Правительство в то время управлялось триумвиратом министров, и самое меньшее, что можно было о них сказать, — что им были чужды мятежные настроения. Канцлер Мопу, достойный глава судебного ведомства, аббат Терре и герцог д’Эгийон были не из тех, кого впечатлил бы такой персонаж, как Август. Они готовы были использовать его настолько, насколько представлялись полезными его сведения, но никогда не поручили бы ему ничего важного. Если бы однажды они и доверили ему серьезную миссию, то скорее, чтобы отправить его подальше, а не в расчете на результат.
Такова была нерадостная перспектива, мало-помалу открывавшаяся перед Августом. Он лез из кожи вон с утра до вечера, пытаясь избежать развязки столь же печальной, сколь и предсказуемой. Он добился аудиенции у всех трех министров и даже у Людовика XV, который принял его в Версале. Он стал вхож в определенные круги
[35], которые вам хорошо известны, господин Франклин. В их ритуалах он уловил тот же дух, которым были проникнуты и его философские воззрения, и надеялся завязать там полезные связи. Все это отнимало много времени и требовало больших усилий. К концу дня Август уставал больше, чем когда командовал своим сборищем ссыльных против китайской кавалерии.
Я подбадривала его, понимая, как тает надежда. И все же я хотела, чтобы он сражался — за себя, за нас, за свои планы. Кроме того, тайной причиной моей поддержки было желание, чтобы он как можно чаще оставлял меня одну, не мешая общению с моей новой подругой.
Жюли была чуть старше меня. Ей едва перевалило за двадцать. Ее отец был мелким дворянином из Берри, по епископальному разрешению женившимся на собственной кузине. У них родилось шестеро детей, четверо из которых были еще живы. Жюли появилась на свет самой последней, на десять лет позже других, когда супружеская чета уже распалась. Неуверенность в собственных корнях помогла ей проникнуться моей историей, когда я осмелилась рассказать, какую роль я сыграла в смерти коменданта крепости, считавшегося моим отцом.
Однако Жюли была не из тех, кого тревожит тайна собственного происхождения. Она раз и навсегда выбрала веселье и счастливую жизнь. Чтение философских трудов убедило ее в том, что это первый, а возможно, и единственный долг человеческих существ. Все, что могли бы счесть пороком, находило свое оправдание на страницах Руссо или Гельвеция. Она убедила родителей отправить ее в Париж к одной из теток, чтобы завершить образование и выйти в свет. Немощная тетка не покидала своей спальни на втором этаже красивого особняка, расположенного неподалеку от монастыря Сен-Жермен-де-Пре. Формально Жюли занимала две маленькие комнаты, выходящие во двор. На самом же деле в ее полном распоряжении были все гостиные. Она начала выезжать в свет и могла принимать всех, кого пожелает.
