— Это же...
Падая, я приближался к белой полосе и заметил нечто странное.
— Дракон?
Теперь я мог разглядеть, что эта полоса похожа на стаю живых существ. Огромные белые драконы обвивались своими телами, поглощали друг друга и кольцом окружали всю Землю.
— Это и есть... небесные рыбы?
Вдруг я почувствовал, что надо мной что-то есть, задрал голову и вытаращил глаза. Огромный дракон летел на меня, раскрыв белоснежный рот.
— А-а-а!
Зверь проглотил меня. Его туловище изнутри было похоже на бурный поток. Вода и туман окутывали всё вокруг, я ничего не видел и будто оказался в толще водопада: меня уносило сильным течением. Что-то мягко толкалось в меня, я смотрел во все глаза, стараясь разглядеть это, — кажется, стайки рыбок. Наконец где-то впереди забрезжил свет, и я вдруг снова оказался в синеве.
Оказалось, я выскользнул из тела дракона.
В небе теперь плыл знакомый ярко-голубой цвет, а стая драконов осталась где-то наверху и быстро удалялась. Воздух уже не обжигал холодом, хотя было по-прежнему зябко. Я заметил, что рядом плывут небесные рыбки, прозрачные, как вода и как тело Хины тогда, в отеле. Теперь я знал, что она здесь, на этом небе.
Я глубоко вдыхаю холодный воздух и выкрикиваю её имя так громко, как только могу:
— Хина!
Где-то далеко слышится стук барабана, похожий на шёпот.
Тук, тук, тук.
Нет, это не барабан, это пульс. Но чей?
Мой... Мой? Я ещё существую?
Тук, тук, тук.
Пульс учащается. Моё тело просыпается само по себе. Вот только почему?
Потому что кто-то меня позвал.
Тук-тук-тук!
Потому что исполнялось чьё-то желание. Потому что он хочет, чтобы я жила.
— Хина!
Я услышала. Уловила его голос, зовущий меня по имени.
Открыв глаза, я вижу, что рыбки, роем вившиеся вокруг, уплывают прочь. Я рассеянно думаю, что не смогла стать одной из них. Опершись руками о траву, я приподнимаюсь и смотрю на небо.
И тогда это отразилось в моих глазах. Наши желания — моё и его — слились воедино.
— Хина!
В небе перед моими глазами кричал и отчаянно тянул руку ко мне... Ходака.
— Ходака!
Будто резко очнувшись ото сна, я вскочила на ноги. В груди жарко, всё тело горит. В душе крепнет сильное чувство, оно гонит меня вперёд, и я знаю, что это счастье и нежность.
— Хина! — кричу я и тяну руку к бегущей по равнине девушке.
Но сильный ветер треплет меня, как куклу, и я не могу подобраться поближе.
— Ходака! — Хина тоже тянется ко мне.
Нужно выбираться отсюда. Здесь, над облаками, находится тот свет. Мне здесь быть нельзя, ведь это мир мёртвых.
— Хина, прыгай! — закричал я сквозь ветер.
Кивнув, Хина подбежала к краю равнины, а затем вдруг прыгнула прямо в голубую высь, будто спортсмен по прыжкам в длину. Ветер подхватил её тело и понёс прямо ко мне. Я протягиваю руку навстречу Хине, и горячая ладонь девушки наконец касается моей. Я хватаю тонкие пальцы, и тогда сила притяжения будто вспоминает о нас — теперь мы падаем прямо вниз, к земле.
— Хина, я смог! Я тебя нашёл!
Она прямо передо мной. Её глаза, голос, волосы и запах — всё это в десяти сантиметрах от меня.
— Ходака, Ходака, Ходака!
— Держись за руку, не отпускай!
— Да!
Мы падаем в долину на плотном облаке. Тучи загораживают солнце, и вокруг становится темно. В воздухе плывёт насыщенный запах воды. Одежда тяжелеет, пропитываясь влагой. Чёрные стенки туч медленно шевелятся, словно внутренности живого существа. Где-то глубоко внутри облака иногда сверкает молния, и в этот момент воздух сотрясается от грохота, словно трещит толстая плёнка.
— А-а! — Мокрая ладонь Хины выскользнула из моей.
Теперь Хина падает, а я будто пытаюсь догнать её. Её словно засасывает в чёрную дыру, и расстояние между нами увеличивается. Я отчаянно тяну к ней руку:
— Хина, мы вернёмся вместе!
И тогда её лицо омрачилось: казалось, Хина о чём-то вспомнила. Нерешительно посмотрев на меня, она набирает в грудь воздуха и кричит:
— Но ведь если я вернусь, то погода снова!..
— Пускай! — заорал я что есть сил.
Хина изумлённо смотрит на меня. А я уже всё для себя решил. К чёрту всё — я даже против Бога готов пойти. И я знаю, что скажу ей:
— Пускай! Хватит! Ты больше не Солнечная девушка!
В распахнутых глазах Хины я вижу отражение сверкающих молний. Мы пролетели через толщу облака, сотрясаемого громом, и теперь падаем ещё ниже. Перед глазами сияет панорама Токио.
Я протягиваю руку — к Хине и городу — и кричу. Да, теперь я знаю правильные слова.
— Не надо больше разгонять тучи! — Я заметил слёзы на глазах Хины. — Ты лучше ясного неба! Мне оно не нужно, если есть ты!
Крупные слёзы сорвались с её глаз, ветер подхватил их и бросил на мои щёки. Слёзы Хины меняют меня, как дождевые капли меняют поверхность лужи, создавая рябь.
— Пусть погода... — И наконец моя рука... — ...останется ненастной! — ...вновь схватила девичью ладонь.
В тот же момент Хина взяла другую мою руку. Теперь мы вцепились друг в друга обеими руками, и мир вращался вокруг нас. Мы крепко держались за руки и, кружась, падали вниз.
Лицо Хины было совсем рядом, я чувствовал её дыхание, а ветер играл длинными волосами, и их пряди нежно гладили мои щёки. Её глаза, из которых текли и текли слёзы, были похожи на тайный источник, известный только мне одному. Я старался запечатлеть в памяти этот образ: солнце, голубое небо, белые облака, сверкающая в солнечных лучах Хина и город внизу.
Я улыбаюсь и говорю ей:
— Теперь молись о себе, Хина.
Она улыбается в ответ и кивает:
— Да!
Мы закрываем глаза; не разжимая ладоней, прикладываем их ко лбу и молимся про себя.
Наши души, тела, голоса и любовь говорят об одном.
«Живи».
Кажется, где-то далеко прогремел гром.
Меня вели к патрульной машине, и, когда я резко остановился посреди дороги, детектив с «утиным носом» подозрительно оглянулся в мою сторону.
