Развитие мазеров продвигалось благодаря желанию лучше понимать структуру атомов и молекул. Многим из нас то, что развивается только благодаря потребности что-то понять, может показаться бесполезным и непрактичным. Зачем тратить столько ресурсов на вещи, которые никогда не найдут применения в реальном мире? Зачем заморачиваться академическими исследованиями? Если они «академические», от них же не будет толку. Большинство из нас не заботит фундаментальная структура молекул и атомов, природа квантовых частиц или вынужденное излучение. Мало кто из нас на самом деле понимает, в чем смысл Большого адронного коллайдера, многие думают, что миллиарды, которые на него потрачены, стоило бы вложить во что-то, что принесло бы больше практической пользы. Но, к счастью, у таких людей, как Чарльз Таунс, есть любопытство и жгучее желание совершать открытия, забыть о практической стороне вопроса и стараться расширить наши знания.
Его недоброжелатели, особенно те, кто говорил, что его идеи не принесут пользы, жестоко ошибались. Лазеры принципиально важны для современной коммуникации, для передачи огромных данных по оптоволоконным кабелям. Без них никогда бы не случилась революция коммуникаций. Каждый день мы взаимодействуем с огромными объемами данных, которые доставляются нам с невероятной четкостью и скоростью благодаря лазерным технологиям. Также их используют в геодезии, применяют для чтения штрихкодов, считывания информации с дисков, они важны в хирургии и инженерии, помогают делать голограммы, печатать, наносить гравировку, могут выполнять множество самых разных полезных задач. Всего через 65 лет после эксперимента Таунса в мире существуют сотни миллионов лазеров, и они важны практически для каждого аспекта нашей жизни. Для этих разносторонних технологий находятся все новые способы применения. А еще важнее, наверное, то, что они, как и задумал Таунс, участвуют в фундаментальных исследованиях, связанных с природой материи.
Сейчас по всему свету разрабатывается и используется целый ряд ультрамощных лазеров. Они помогут воссоздать ключевые события, происходящие при образовании звезд, и исследовать природу зарождающейся Вселенной. Эти лазеры сложны, строить их дорого, и кажется, что они не вносят осязаемого вклада в улучшение нашей повседневной жизни. Но каждый, кто критикует смысл и стоимость этой работы, должен помнить, что так же критиковали самого Таунса и его команду в 1951 году. Эти лазеры – на передовой в областях, где ведутся исследования, сулящие настоящий прорыв.
В науке полно подобных примеров, некоторые из них мы уже рассмотрели. Нильс Бор мог ошибаться относительно лазеров, но его работа, посвященная квантовой природе электронов, проделанная в начале XX века, имела ряд серьезных последствий через много лет, хотя изначально предусмотреть эти последствия было невозможно. Без его трудов у нас не было бы транзистора, без транзистора не было бы микрочипов, а без микрочипов не было бы компьютеров, интернета, смартфонов, YouTube, и мы не могли бы делиться забавными видео с котиками.
Можно привести и пример, который ближе к тематике этой книги. В начале 1980-х австралийские исследователи Барри Маршалл и Робин Уоррен благодаря эпидемиологическим исследованиям убедились, что бактерия Helicobacter pylori вызывает пептические язвы и гастрит. Научное сообщество высмеяло это утверждение: ученые были едины во мнении, что язвы и гастрит – это болезни образа жизни, а бактериям не выжить в кислотной среде желудка. Ждать поддержки было неоткуда, и тогда Маршалл решил выпить целую чашку Петри, наполненную этими бактериями. Через несколько дней у него появилась рвота и симптомы гастрита. Он сам себя вылечил антибиотиками. Этот эксперимент произвел революцию в мировой медицине и облегчил страдания миллионов людей.
Важность неудач
На протяжении этой книги я время от времени критиковал мир науки о питании за увлеченность редукционистскими экспериментами, которые мало что дают для понимания общей картины и принятия решений относительно еды; за высокомерие и предвзятость академиков, за неспособность к последовательному изложению фактов, за бесполезные сенсационные заголовки, которые переоценивают значение отдельных работ и только сбивают публику с толку. Но факт остается фактом – наука проделывает огромную работу, важную для человечества.
На каждого Чарльза Таунса найдется еще тысяча людей, которые трудятся так же много, так же самоотверженно, но их не ждет блестящий финал. Открытий, меняющих мир, не много, но они были бы невозможны без гудящего улья научных умов. Многочисленные безрезультатные эксперименты ни к чему не приведут. Подавляющее большинство ученых состарятся, так и не получив Нобелевскую премию и не сделав потрясающий научный прорыв; их имена не впишут в историю. Но эти «неудачи» на самом деле вовсе не неудачи. Они вносят такой же вклад в прогресс, как работы Таунса, Бора, Маршалла или Уоррена, – они исследуют все возможные пути и помогают другим найти правильную дорогу к успеху. Невозможно предсказать, где произойдет следующее открытие, меняющее мир. Мы просто должны доверять процессу, поскольку время от времени он приносит результат.
Я всегда буду осуждать тех, кто строит дикие инсинуации, переносит результаты из пробирки на весь реальный мир. Но это не значит, что эксперименты, на которые эти люди ссылаются, не имеют ценности. Первоначальные наблюдения Александра Флеминга были сделаны в чашке Петри, но благодаря им изменился мир. Многие другие наблюдения in vitro мало что изменят, лишь единицы изменят мир, но они подтолкнут человеческие знания чуть дальше, а значит, приблизят нас к следующему прорыву.
Если вы действительно хотите понять, как опознать плохую науку, есть одно простое правило, которое превосходит все остальные, приведенные в этой книге. Простейший способ обнаружить фальшивых пророков – приглядеться к ним: если они на сто процентов уверены в себе, значит, точно фальшивые. Настоящего ученого определяют не звания, не индекс цитирования и даже не потрясающие открытия. Настоящий ученый – тот, кто уверен в ограниченности своего знания. Он всегда будет сомневаться, всегда будет задавать вопросы, его всегда будет беспокоить «еще одна вещь». Все, кто говорят вам, что знают, что уверены, что не сомневаются, либо невежественны, либо нечестны. Когда прекращаются сомнения, заканчиваются наука и прогресс. Только тот, кто сомневается в общепринятом взгляде на порядок вещей, создаст лазер, придумает полупроводник или выпьет стакан бактерий.
Позор экспертам?
По мере того как повышается уровень образования и информация становится более доступной, растет поток упреков в адрес экспертов, отрицание общепринятых взглядов становится все более массовым явлением. Люди все чаще прислушиваются к аутсайдерам. Да, сомнения и несогласие – двигатель научного прогресса, но новый подход к информации сулит большую опасность. Научное сообщество всегда придерживалось консенсуса, а внутренние разногласия происходили вдали от публики. Сегодня они происходят на виду у всех мировых медиа, а точка зрения одиночек и фанатиков может получить такой же статус, как точка зрения всего научного истеблишмента. Разногласия случаются и на передовой науки, но нужно помнить, что она опирается на целый пласт тщательных экспериментов и надежных доказательств, на проверенные теории, которым мы можем доверять. Таунс был пионером по части лазеров, но он должен был понимать работы Эйнштейна и Бора, чтобы добиться этого. Маршалл и Уоррен бросили вызов многим идеям своих коллег, но их работа восходит к трудам Пастера.
