Не стоит воспринимать состязание между теориями Сноу и Фарра, как будто это баттл, соревнование, который из ученых умнее. У теории Сноу есть важное преимущество – она верна, и именно его считают (пожалуй, вполне заслуженно) человеком, который спас миллионы жизней. Но надо отдать должное Фарру – великому специалисту по статистике. Он проявил свои таланты в одной из труднейших интеллектуальных дисциплин – в способности признавать собственные ошибки.
Вот в этом и заключается гений науки. Если бы главенствовавшая поначалу теория была принята и после исследования Фарра, написанного по итогам холерной вспышки 1849 года, огромные силы и средства были бы потрачены на то, чтобы отчистить улицы от грязи, а это могло бы привести к еще большему загрязнению системы водоснабжения, и смертей тоже было бы еще больше. Но этого не произошло, потому что научное сообщество проявило волю, допустило вероятность собственного невежества и продолжило искать доказательства. И вот, благодаря доказательствам и открытости научных умов, истина была установлена. И в дальнейшем наука таким же образом меняла мир, вылечила человечество от многих болезней, усовершенствовала технологии и улучшила наше понимание Вселенной настолько, насколько во времена Сноу и Фарра нельзя было даже мечтать. Вот почему я люблю науку так же, как еду, а может, даже сильнее.
Когда наука ошибается
Недавно я прочитал статью Джоанны Блитмен о рекомендациях специалистов по народному здравоохранению. Блитмен жалуется, что ученые нынче пошли не те. Похоже, наука о питании погрузилась во внутренние распри, и публика уже не знает, кому и чему верить. Конечно, такое чтение не повергло меня в шок – о подобных вещах то и дело говорят и пишут. Но мне подумалось, как Ученая Пэлтроу охарактеризовала бы период с 1849 по 1866 год, когда злобная эпидемия холеры унесла тысячи жизней. В специальном викторианском выпуске Goop, наверно, было бы написано:
«Почему эти так называемые эксперты не могут просто прекратить свои споры и включить свою так называемую голову? Очевидно, что эта так называемая холера возникает из-за вони в бедных вонючих частях Лондона. Сходите туда, и вам сразу это станет ясно. Та м пахнет действительно плохо, и вы почувствуете, что заболеваете, просто вдыхая этот отравленный воздух. У меня есть, с позволения сказать, друзья, которые живут в провинции, но они не пахнут так плохо, и ни у кого из них нет холеры, так что это запах ее провоцирует. Пора убирать все эту грязищу. Если бы они просто сбросили ее в Темзу, она утекла бы в море, и запах исчез бы навсегда. Пора прекратить спорить о своей так называемой статистике и взяться за так называемые лопаты».
Если бы появилось предположение, что обработка воды – лучший способ предотвратить эпидемию, дальше текст был бы таким:
«О мой бог! Я просто не могу поверить, что эти так называемые эксперты теперь говорят, что мы должны пить „обработанную“ воду. Каждый знает, что обработанные продукты просто ужасно вредны для нас и кишат злыми ядовитыми химикалиями. Я ни за что не буду пить ничего обработанного и буду верна натуральной необработанной воде, которую пила моя бабушка. Она дожила до 35 лет и ни разу не болела холерой».
Я знаю, что, рисуя образ прошлого, где за науку отвечает все та же Пэлтроу, я делаю ее каким-то бессмертным мегасозданием, но, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Науку не сломить, пока люди друг с другом не соглашаются. Наоборот, несогласие – это очень хороший знак, что она работает.
Так кого же нам винить?
Думаю, винить нам стоит нашу систему образования. Я вроде до сих пор ее еще ни в чем не обвинял, так что пора. Научное образование обычно крутится вокруг подачи научных фактов. Очень редко оно затрагивает более глубокие и интересные научные аспекты, которые могли бы действительно помочь людям в жизни. В школьные годы большинство из нас очень мало узнают о научном методе, о необходимости принять неопределенность, необходимости искать серьезные доказательства и понимать, что это такое.
Пол Розин, профессор психологии Пенсильванского университета, чья работа сфокусирована на пищевом поведении, всесторонне изучал причины, по которым люди, не страдающие от целиакии, придерживаются безглютеновых диет. Его работа показала, что даже многие магистры недостаточно образованны, чтобы понимать суть научных доказательств. Выяснилось, что большинству достаточно самого слова «доказательство», которое используется направо и налево. Многих участников исследования совершенно не впечатлило, когда им продемонстрировали научную работу, доказывающую, что безглютеновые диеты не принесут им пользы. Они предпочитали верить продавцам, адептам этих диет и рекламе:
«Большинство людей, следующих диетам, невосприимчивы к доказательствам. Многие, кто отказывается от глютена, даже не знают, что это такое. Вот почему всякие мелочи раздуваются до целых диетических программ. Та к было и с овсяными отрубями: к ним примешалось немного науки, доказательства некоторой пользы. Но людям хочется мыслить масштабно, и польза должна быть ощутимой. Люди недостаточно образованны и не приучены к тому, чтобы уважать доказательства».
В школе науку преподают как серию черно-белых фактов, рассматривают только те из них, что считаются достоверными, и пытаются объяснить почему. Холера возникает из-за бактериальной инфекции в тонкой кишке. Энергия и масса всегда сохраняются. Зевание заразительно. Сахар – это углевод. Земля вращается вокруг Солнца. Антиоксиданты борются со свободными радикалами. И тому подобное. Это ценные утверждения, и я большой фанат фактов, но тут мы имеем дело с целым рядом проблем. Нас подталкивают к заключению, что наука все знает, что она производит готовые наборы абсолютных истин, и ее цель сегодня – просто делиться ими и объяснять их публике.
Наука действительно создает много очень интересных фактов. Но у нее есть и обратная, темная сторона, где всегда найдется место неопределенности и сомнениям. Самое интересное в науке начинается со споров, но когда они возникают, публика готова зайти в тупик. СМИ легко подводят нас к мысли о том, что наука сломлена. Сомнения и двойственность оставляют инстинктивный мозг неудовлетворенным, ведь больше всего на свете ему претит неопределенность.
Это правда. Я не был уверен, осталось ли у нас печенье на следующий день. Пришлось пойти проверить.
Эта неопределенность заставляет искать другую, более понятную информацию, даже если при этом приходится довериться ненадежному источнику.
Проблема с едой
Большая проблема для каждого, кто изучает науку питания, заключается в том, что провести эксперимент и аккуратно проследить все аспекты воздействия диеты на здоровье очень, очень тяжело. Многие эксперименты, в которых рассматривается влияние отдельных питательных веществ на клетки и ткани в лаборатории или влияние питательных веществ на животных, оказываются слишком обобщенными, чтобы дать нам что-то новое. К сожалению, человеческий организм и состав нашей пищи слишком сложны, и, как мы знаем благодаря антиоксидантам, зачастую реальность отказывается играть по правилам, установленным в лаборатории.
