Кто видал, чтоб сел богине на высокое чело
Тот. чье имя "Всепрошло"?
Он сказал – и смолк сурово, словно сказанное слово
Было сутью и основой, тайну тайн произнесло,
Сам же, словно изваянье, он застыл в глухом молчанье,
И спросил я: "Где мечтанья, расцветавшие светло?
Ты и сам, как все, покинешь дом мой – лишь бы рассвело!"
Ворон каркнул: "Все прошло!"
Как же я не понял сразу, что твердит от раза к разу
Он одну лишь эту фразу – то, что в плоть его вошло, -
Оттого, что жил он прежде в черно-траурной одежде
Там, где места нет надежде (одеянье к месту шло!)
И хозяину былому лишь одно на память шло:
"Все прошло, прошло, прошло!"
И не то, чтоб стал я весел, -к гостю я привстал из кресел
(Он на статуе, как прежде, громоздился тяжело):
"Темной вечности ровесник, злой ты или добрый вестник?
Что за вести мне, кудесник, изреченье принесло -
Неуклюжий, тощий, вещий, что за вести принесло
Это – дважды – "все прошло"?
Мысли полнились разладом, и застыл я с гостем рядом.
Я молчал. Горящим взглядом душу мне насквозь прожгло.
Тайна мне уснуть мешала, хоть склонился я устало
На подушки, как склоняла и она порой чело…
Никогда здесь, как бывало, больше милое чело
Не склонится – все прошло.
Мнилось: скрытое кадило серафимы белокрыло
Раскачали так, что было все от ладана бело,
И вскричал я в озаренье: "О несчастный! Провиденье
В пенье ангелов забвенье всем печалям принесло,
От печали по Леноре избавленье принесло!"
Ворон каркнул: "Все прошло!"
"О пророк! – спросил его я, – послан будь хоть сатаною,
Кто б ни дал тебе, изгою, колдовское ремесло,
Мне, всеведущий, ответствуй: есть ли в скорбном мире средство,
Чтоб избавиться от бедствий, чтоб забвенье снизошло?
Где бальзам из Галаада, чтоб забвенье снизошло?"
Ворон каркнул: "Все прошло!"
"О пророк!- призвал его я. – Будь ты даже сатаною,
Если что-нибудь святое живо в нас всему назло, -
Отвечай: узрю ли скоро образ умершей Леноры?
Может, там, в Эдеме, взору он откроется светло,
В звуках ангельского хора он придет ко мне светло?"
Ворон каркнул: "Все прошло!"
"Хватит! Птица или бес ты – для тебя здесь нету места!-
Я вскричал. – В Аид спускайся, в вечно черное жерло!
Улетай! Лишь так, наверно, мир избавится от скверны,
Хватит этой лжи безмерной, зла, рождающего зло!
Перестань когтить мне сердце, глядя сумрачно и зло!"
Ворон каркнул: "Все прошло!"
Вечно клювом перья гладя, вечно адским взором глядя,
Когти мраморной Палладе навсегда вонзив в чело,
Он застыл, и тень ложится, и душе не возродиться
В черной тени мрачной птицы, черной, как ее крыло;
И душе из тени – черной, как простертое крыло,
Не воспрянуть… Все прошло!
Перевод Н. Голя, 1988
Вадим Вязьмин 1988
Очень вольный перевод ВАДИМ ВЯЗЬМИН "ЕГО ДОМ И ОН САМ" (Сказка для взрослых), Москва, "Художественная литература", 1988
Ворон.
Очень вольный перевод.
Раз под полночь дождик крапал,
Видно, черт погоду стряпал,
О, да так и не достряпал -
В стельку пьян лежит с тех пор.
Я корпел над старым томом…
Вдруг как будто нежно, томно
Зацарапал кто-то скромно,
Закорябал двери створ -
Только створ and nothing more* -
Только створ, ни на фиг мор.
Дверь открыл я – Черный Ворон,
Весь дверным пропитан створом,
Полуночный черный вор он,
Нагло начал разговор.
На наречье низкой черни
Подлый, злобный вран вечерний,
Каркнул гад, ругнувшись скверно,
Скрипнул, как ружья затвор:
"Фига с маслом, невермор!"
Я сказал: "Мне странно это,
Я скажу вам по секрету,
У меня терпенья нету
Слушать этот пошлый вздор!
Я шутить с тобой не стану,
Шутки мне не по карману.
Неприлично это врану
Нагло врать во весь опор -
Невер-невер-невермор!"
Но, блеснув отважно задом,
Ворон сел на бюст Паллады
И – откуда спесь у гада? -
Важно, всем наперекор,
Гонишь в дверь – в окно взлетает,
Сел на бюст и продолжает,
С идиотским видом грает,
Зол, коварен и хитер:
"Фига с маслом, невермор!"
В этом грае воронячьем,
Иногда как будто в грачьем,
То как в тявканье собачьем -
Бред сплошной, мура и вздор.
Я спросил: "Когда, паскуда,
Уберешься ты отсюда?"
И ответил мне иуда,
Полуночный черный вор.
Квакнул Ворон: "Невермор!"
И захрюкал по-свинячьи,
