В тесной прихожей я нашла койку, гигиенер и что-то вроде портативной парильни. Когда мне предстояло этим воспользоваться? Какие Катехизисы управляли моей жизнью в этом месте?
В горячем, пронизанном пылью воздухе (который покалывал мне поры, по геному запечатанные) жужжала, выписывая ленивые восьмерки, муха. Настолько невежественна была я относительно жизни снаружи, что даже подумала, будто муха может быть Пособником, и представилась ей.
Вы что, никогда раньше не видели насекомых?
Только тараканов с генными отклонениями, а также мертвых: кондиционеры у Папы Сонга впрыскивают в воздух инсектицид, так что если насекомые попадают в ресторацию через лифт, то мгновенно умирают. Муха билась в окно, снова и снова. Я не знала, что окна открываются; собственно, я даже не знала, что такое окно.
Потом я услышала фальшивое пение; звучал некий поп-сонг о девочках из Пномпеня. Несколькими мгновениями позже дверь пинком ноги распахнул какой-то студент в пляжных шортах, сандалиях и шелковой мантии, придавленной заплечными мешками. Увидев меня, он простонал:
— Что, во имя Святой Корпократии, здесь делаешь ты?
Я открыла свой ошейник.
— Сонми-четыреста пятьдесят один, господин. Прислуга Папы Сонга из…
— Заткнись, заткнись! Я знаю, что ты такое! — У молодого человека был лягушачий рот и обиженные глаза, в ту пору модные. — Но ты не должна была здесь появляться до пятого дня! Если эти фаллоимитаторы из регистратуры полагают, что я откажусь от пятизвездочной Тайваньской конференции только потому, что они не умеют читать календари, что ж, прошу прощения, сосать им слизняков в выгребной яме! Я пришел сюда лишь затем, чтобы забрать свой рабочий сони и диски. Я не собираюсь нянчиться с какой-то экспериментальной клонихой, да еще и в форме, когда могу от души погулять в Тайбэе.
Муха снова ударилась о стекло; студент взял какую-то брошюру и протиснулся мимо меня. Шлепок заставил меня подпрыгнуть. Он с торжествующим смехом осмотрел пятно и комично-мрачным голосом заявил:
— Пусть это будет тебе предупреждением! Бум-Сук Кима никто не проведет!
Я не поняла, к кому он обращается — ко мне или к мухе. Повернувшись ко мне, он продолжил:
— Так. Ни к чему не прикасайся, никуда не ходи. Мыло в морозилке — слава Председателю, они заранее доставили твой корм. Я приеду на исходе пятого дня, поздно. Если сейчас же не отправлюсь в аэропорт, то опоздаю на свой рейс. — Он вышел, потом снова появился в дверном проеме. — Ты ведь говоришь, не так ли?
Я кивнула.
— Слава Председателю! — воскликнул Бум-Сук с театральным вздохом. — Факт: какое только идиотство ни придумаешь, где-нибудь да отыщется клоноподобный регистратор, который возьмет его и совершит.
Что вы должны были делать в течение следующих трех дней?
У меня не было никаких идей, разве что следить за тем, как стрелка ролекса стирает за часом час. Это не было главным затруднением: геном прислуги таков, что она способна выдерживать по девятнадцать часов изнурительной работы в сутки. Я проводила время в безделье, гадая, горюющей или счастливой вдовой была миссис Ли. Будет ли пособник Ан или пособник Чо назначен смотрителем площади Чхонмё-Плаза? Прежняя жизнь уже казалась мне невероятно далекой. А новая — невероятно загадочной.
С внутреннего двора, из кустов, окружавших Постамент, до меня доносились тонкие, писклявые звуки. Я пригляделась и впервые воочию увидела птиц. Прежде мне доводилось видеть их по 3-мерке, но таких буйных и беспорядочных стай — никогда. Пролетела авиетка, и многие сотни ласточек полились кверху. Кому они пели? Своему Логоману? Возлюбленному Председателю?
Весь день я наблюдала за птицами, а потом небо приобрело цвет комчаса, и в комнате тоже потемнело — это была моя первая ночь на поверхности. Я чувствовала себя одинокой, но и все, ничего худшего. Окна по ту сторону кладбища озарились желтым светом, показывая лаборатории, похожие на ту, где обитал Бум-Сук, в которых помещались молодые чистокровные; более аккуратные кабинеты, занимаемые профессорами; коридоры, полные народу, и коридоры, совершенно пустые. Но ни одного фабриканта я не увидела.
В полночь я приняла упаковку Мыла и легла в койку, жалея, что рядом нет Юны-939, чтобы объяснить мне множество тайн, принесенных этим днем.
Проснувшись, вы вспомнили, где находитесь?
В тамошнем Мыле содержалось меньше амнезидов, но больше снотворного, чем у Папы Сонга, так что я проспала дольше, но проснулась с более ясной, чем обычно по пробуждении, головой. С первым из сюрпризов второго моего дня Снаружи я столкнулась сразу же, как открыла глаза, — он стоял в прихожей. Столбообразный человек, ростом более трех метров, одетый в оранжевый костюм на молниях, осматривал книжные полки. Его лицо, шея и руки были обваренными до красноты, обгорелыми до черноты и покрыты белыми заплатами, но это, казалось, его ничуть не смущало. Ошейник подтверждал, что он фабрикант, но я не могла определить его корневого типа: геном выпячивал его губы наружу, роговые клапаны защищали уши, а голос у него был глубже всех слышанных мной до тех пор.
— Стимулина здесь нет. — Казалось, он говорил из какой-то глубокой ямы. — Просыпаешься, когда просыпаешься. Особенно если твой аспирант так ленив, как Бум-Сук Ким. Чиновные аспиранты хуже всех прочих. Им всю жизнь подтирают задницу. От детского сада до эвтаназии. — Гигантской рукой с двумя большими пальцами он указал на голубой костюм с молниями размером в половину своего. — Это для тебя, сестренка.
Переодевшись из униформы Папы Сонга в новую одежду, я спросила, прислал ли его Смотритель или Пособник, чтобы дать мне ориентацию.
— Здесь нет ни Смотрителей, ни Пособников, — сказал обгорелый гигант. — Твой аспирант — приятель моего. Вчера Бум-Сук позвонил. Пожаловался на твою неожиданную доставку. Я хотел навестить тебя до отбоя. Но аспиранты Геномной Хирургии работают допоздна. В отличие от бездельников, окопавшихся здесь, в Психогеномике. Я — Вин-ноль двадцать семь. Давай-ка выясним, почему ты здесь.
Ролекс, висевший на стене лаборатории, доставил мне второй сюрприз: оказывается, я проспала целых шесть часов. Вин-027 сел за стол Бум-Сука и включил сони, не обращая внимания на мои протесты — мол, мой аспирант запретил мне к нему прикасаться. Вин пощелкал по экранной панели; появилась Юна-939. Затем он стал водить пальцем вдоль рядов слов.
— Помолимся Имманентному Председателю… чтобы Бум-Сук не сделал снова этой ошибки…
Я спросила у Вина, умеет ли он читать.
Вин сказал, что если читать умеет произвольно смонтированный чистокровный, то тщательно разработанный фабрикант должен научиться этому с легкостью. Вскоре на сони появилась Сонми: шею ее окружал мой ошейник, «451».
— Так. «Церебральное развитие сервисного фабриканта внутри дортуара: Исследование осуществимости на примере Сонми-четыреста пятьдесят один», выполнено Бум-Сук Кимом… — медленно прочел Вин. — Зачем бы, — пробормотал он, — этому безмозглому чиновному аспирантику метить так высоко?
