Само собой, чиновный форд сбросил скорость и остановился. С водительского сиденья выбрался коренастый мужчина, лоснящийся после визита к лицеправу. Он дружелюбно кивнул:
— Прекрасный нынче денек.
Хэ-Чжу кивнул в ответ, заметив, что денек выдался не слишком душный.
Из пассажирской дверцы выпростала ноги чистокровная женщина, геном которой был сориентирован на сексуальную привлекательность. Плотная пелерина открывала только ее вздернутый нос и чувственные губы. Она облокотилась о перила с другой стороны и, стоя к нам спиной, мрачно закурила мальборо. Ее спутник открыл багажник форда и достал оттуда ящик с отверстиями для доступа воздуха, пригодный для перевозки собаки средних размеров. Он поднял защелки и извлек из него потрясающую, идеально сложенную, но крошечную девушку, ростом около тридцати сантиметров.
Она верещала, охваченная ужасом, и извивалась, пытаясь высвободиться. Когда она заметила нас, бессловесный вопль ее миниатюрного рта стал умоляющим.
Прежде чем мы успели что-либо сделать или сказать, мужчина, ухватив ее за волосы, швырнул через перила моста и проследил за падением. Когда та ударилась о скалы, он причмокнул и хохотнул.
— Дешевое избавление, — с ухмылкой сказал он нам, — от очень дорогого мусора.
Я заставляла себя сохранять молчание и неподвижность: сердце мое разрывали ненависть и ярость. Чувствуя, чего мне это стоит, Хэ-Чжу коснулся моей руки. Я силой направляла свои мысли куда-нибудь в сторону, куда угодно; в памяти у меня невольно всплыла сцена из «Страшного Суда Тимоти Кавендиша», та, где преступник сбрасывает с балкона невинного чистокровного.
Он, полагаю, выбросил живую куклу-фабрикантку.
Да. И чиновному очень хотелось рассказать нам всю историю.
— Во время позапрошлого Секстета куклу Зиззи Хикару должен был иметь каждый. Моя дочь не давала мне ни минуты покоя. Конечно, и моя официальная жена, — он кивнул на женщину, стоявшую на другой стороне моста, — не переставая капала мне на мозги — утром, днем и вечером. «Как, интересно, смотреть мне в глаза соседям, если наша дочь — единственная девочка во всей нашей карусели, у которой нет Зиззи?» Нет, теми, кто занимается маркетингом этих штучек, просто нельзя не восхищаться. Всего-то игрушка-фабрикантка, даром никому не нужная, но обработай ее геном так, чтобы получился какой-нибудь сверкающий античный идол, и цена взлетит до пятидесяти тысяч, причем безделушка пойдет нарасхват. И это до того, как тебе придется раскошелиться на все прибамбасы, кукольный домик и всякие там аксессуары. Ну так и что я сделал? Купил эту проклятую штуковину, лишь бы заткнуть своих баб! Четыре месяца, и что же происходит? Детишки всё наглеют, и Мерилин Монро сбрасывает с трона несчастную, уже не модную Зиззи!
Он, страдальчески морщась, рассказал нам, что зарегистрированное выключение фабрикантов стоит девятьсот долларов, но — мужчина ткнул большим пальцем поверх перил — случайное падение обходится бесплатно. Так зачем же попусту транжирить доллары?
— Жаль, — он подмигнул Хэ-Чжу, — что развестись не так же легко, а?
— Я все слышу, Толстозадый! — Его жена по-прежнему не снисходила до того, чтобы повернуться к нам лицом. — Надо было вернуть эту куклу агенту и восстановить доллары в своей Душе. У нашей Зиззи были дефекты. Она даже петь не умела. И меня укусила, проклятая дрянь.
Толстозадый наисладчайшим голосом ответил:
— Не представляю, драгоценная моя, почему это ее не убило.
Жена вяло бормотала непристойности, меж тем как муж обшаривал глазами мое тело, особо задерживаясь на выпяченной по геному груди, и расспрашивал у Хэ-Чжу, отдыхаем ли мы неподалеку от этого уединенного места или просто едем по делу.
— Ок-Кён Пхё, сэр, к вашим услугам.
Хэ-Чжу слегка поклонился и представился как пособник пятого уровня из бухгалтерского представительства «Игл», второстепенного подразделения корпорации.
Любопытство чиновного увяло. По его словам, он был менеджером Гольфового побережья между Пхёнхе и Ёндоком.
— Вы, Пхё, играете в гольф? Нет? Нет?! Гольф, знаете ль, не просто игра, гольф — это двигатель карьеры! — Он стал расписывать дорожку Пэгам, где должны были вот-вот появиться одна или две вакансии, — она, мол, всепогодная, с пятьюдесятью четырьмя лунками, вылизанной зеленью и такими же озерами, как в знаменитых водных садах Возлюбленного Председателя. Его смешки вызывали у меня тошноту. — Мы перекупили этот участок, чтобы выселить местный нижний слой и присвоить весь водоносный горизонт почвы. Обычно членство там не получить ни за любовь, ни за деньги, если только ты не Смотритель, но вы мне нравитесь, Пхё, так что просто назовите в нашей приемной комиссии мое имя: Смотритель Квон.
Ок-Кён Пхё разразился потоками благодарности.
Польщенный Смотритель Квон принялся рассказывать историю своей чиновной жизни, но его жена швырнула свое мальборо вслед Зиззи Хикару, забралась в форд и надавила на сигнал. Попугаи с зебровыми перьями залпом взмыли в небо. Чиновный с горестной ухмылкой посоветовал Хэ-Чжу заплатить после женитьбы лишние доллары, чтобы получить право зачать сына. Когда он тронулся с места, я молилась Сиддхартхе, чтобы его форд снес барьер и свалился с моста.
Вы сочли его убийцей?
Разумеется. Более того, настолько ограниченным, что сам он этого даже не понимал.
Вот бы и ненавидели тех, кто подобен Смотрителю Квону, а не весь мир.
Не весь мир, Архивист: только Чучхе и корпократическую пирамиду, которые позволяют убивать фабрикантов так бессмысленно и легко.
Когда же вы наконец добрались до Пусана?
В сумерках. Хэ-Чжу показал на экссон-облака, которые проплывали над пусанским нефтеочистительным заводом, меняя цвет с арбузно-розового на угольно-серый.
— Вот мы и приехали, — сказал он.
Мы въехали в Пусан с севера, по фермерской дороге, не оборудованной Глазом. Хэ-Чжу поставил форд в гараж в пригороде Сомхён, и мы на метро добрались до пассажа на площади Чхоллён; там такие же скидки, что и в пассаже, расположенном в саду Вансими. Сама площадь меньше площади Чхонмё-Плаза, но после безмолвной пустынности гор она показалась мне очень оживленной и необычной. Няни-фабрикантки поспевали за своими чиновными подопечными; разгневанные пары стражей порядка преследовали разнеженные пары влюбленных; спонсируемые корпорациями 3-мерки старались затмить все остальные. На пестро раскрашенных задворках более старого пассажа было что-то вроде старинного карнавала, где уличные торговцы продавали разных диковинных тварей размером с ладонь, так называемых «друзей для жизни»: беззубых крокодилов, обезьянок, схожих с цыплятами, китов — подобных тому, в чьем чреве побывал Иона, — заточенных в литровые банки. Хэ-Чжу сказал мне, что эти «домашние любимцы» — старый трюк для надувательства простофиль: все они умирают через сорок восемь часов после того, как их принесут домой. Один циркач зазывал клиентов через мегафон:
