Мануэль зорко посмотрел на друга.
– Тебе совсем не следует говорить таким образом о моей невесте.
Хозяин гостиницы подскочил, как человек, которого поймали на незаконном поступке.
– Нет, разумеется, – ответил он поспешно. – Позволь мне сказать тебе, что ты, должно быть, счастливейший человек в мире… Что за глаза!.. Что за фигура!..
– Я совсем не так счастлив, – огрызнулся Мануэль. – Как ты правильно выразился, она – ледяная сосулька. И потом, это бессмысленное бегство. Это какое-то сплошное романтическое идиотство! Но милейшая сеньорита научится кое-чему. Теперь мы больше не будем возиться с нею в бархатных перчатках.
– Не заходи слишком далеко, – сказал Вальдец предостерегающим тоном. – В Перу все же есть закон и правосудие. Ты не должен забывать об этом, хотя начальник полиции и танцует под дудку твоего отца. Неудавшаяся попытка похитить у нее Кончу не очень-то хорошо пахнет.
– К черту чувство обоняния, – закричал Мануэль и приготовил себе новое виски. – Сам дьявол, должно быть, послал этого скандинавского лекаря ей на подмогу.
– Ведь это же твой друг!
Мануэль злобно взглянул на собеседника.
– Это еще неизвестно, – сказал он сухо. – Если он и впредь будет вмешиваться в наши частные дела, ему придется плохо.
– Ну, это произошло, конечно, чисто случайно.
– Возможно. Но подобный род случайностей может повредить его здоровью. Ты знаешь, что у старика тонкий нюх. Он находит, что в этом белокуром великане есть нечто подозрительное. История, которую он рассказывает, совершенно невероятна. Что он будто бы приехал сюда, чтобы изучить под руководством профессора Сен-Клэра какую-то горную болезнь, – так мы и поверили этой сказке!
– Может быть, он встречал донну Инес, когда она была в Париже год тому назад, – отважился сказать Вальдец. – Ты увидишь, что за всем этим скрывается какая-нибудь любовная история.
Он хотел продолжить свои опасные предположения, но гневное ворчанье Мануэля тотчас направило его на другой путь.
– Ты немного нервничаешь, мой добрый Мануэль, – сказал он, успокаивая своего друга. – Ты повсюду видишь ловушки. Иностранец-доктор, наверное, постарался бы увидеть донну Инес здесь, в этой гостинице, если бы между ними существовало какое-нибудь знакомство. Будь спокоен, Мартинец. Девочка не уйдет из твоих рук. Но будь осторожен с этим норвежцем, чтобы он не превратил в калек еще большее число твоих наемников. Он, должно быть, чудовищно силен.
Мануэль пожал плечами и оскалил белые зубы. Это была одна из тех улыбок, что, вероятно, чаще всего можно было бы встретить на широкой дороге, ведущей в ад, если бы ад существовал. Затем Мануэль нагнулся к директору.
– Не очень-то полезно людям с белой кожей переехать Амазонку, – промолвил он в полголоса. – И даже совсем вредно для тех, которые намереваются следовать по стопам Сен-Клэра. Там есть крокодилы и змеи. И там есть людоеды различных сортов.
Директор Вальдец пристально посмотрел на своего друга.
– Только без скандалов в гостинице, – сказал он холодно. – Ну, что говорит Антонио о своей новой службе?
– Он дорого стоит, но зато мастер своего дела, – ответил угрюмо Мануэль. – И если уже старик что-нибудь придумает, то успех всегда бывает обеспечен… Впрочем, ты принадлежишь к нашим, Вальдец, так что я могу рассказать тебе об этом… Мы знаем, что Инес и Конча выехали с ночным поездом в Орайо. Дело очень простое. Они намереваются отправиться в Порт Бермудец, а оттуда в Иквитос, где у Кончи есть брат, который должен устроить дальнейшее путешествие. Все это подтверждено письмами, которые мы нашли на вилле Сен-Клэра. Но донна не уедет так далеко. Черный Антонио отправляется завтра за нею и за ее девушкой. Он нагонит беглянок в городе Парма. Там произойдет следующее: Конча исчезнет бесследно. Багаж будет украден, а деньги донны Инес перекочуют в другие карманы. Эта прихотливая юная сеньора останется одна на степной дороге, без подруги, без денег, без багажа, лишенная пуха, как курица перьев, приготовленная для вертела. Что тогда останется делать Инес? Тут-то и начинается роль черного Антонио, пребывавшего до сих пор в тени. Он предлагает проводить грустную одинокую женщину обратно в Орайо и одолжить ей необходимые средства. Милосердный самаритянин выступает с благородным достоинством, а у донны Инессы нет выбора. Она возвращается обратно, как кающаяся грешница. Мы принимаем ее как ни в чем не бывало. И тогда меня очень удивит, если она не смягчится и не сдастся. Быть свадьбе прежде, чем закончится год… Ну, что скажешь ты на это, старый разбойник?
Вальдец рассмеялся от всего сердца.
– Этот план неподражаем. Дон Хозе – знаток своего дела. Он настоящий пройдоха. Не может быть сомнений, что он в конце концов сделается президентом.
– А ты министром торговли. Ты ведь помнишь наш уговор?
Вальдец кивнул, но без особого воодушевления. На переносице гладкого, безбородого, почти мальчишеского лица обозначилась тонкая морщинка. В ту же самую минуту в дверь постучал кельнер и доложил, что иностранный доктор уже ждет.
Мануэль вскочил и придал своим чертам самое сияющее выражение. Затем он пожал руку другу и поспешил выйти.
Но молодой директор гостиницы «Делигенция» остался сидеть, углубившись в свои думы. Его лицо попеременно принимало все оттенки выражений от глубочайшей меланхолии до дьявольского злорадства. И когда он поднялся, то сделал это с быстротою, которая свидетельствовала о том, что он принял важное решение.
Глава XIII
Ночная жизнь в Лиме
Как ясно видно из этой истории, Мануэль обладал, по правде сказать, весьма сомнительными качествами. Несмотря на то что он был изящен и строен, как лилия, – он был изрядная скотина. Лимские дамы находили, что в нем есть что-то демоническое и загадочное. Но надо признаться, что он умел отлично принимать гостей. Он знал лучшие кухни и винные погреба Лимы, он знал, где найти красивейших девушек и фешенебельные игорные притоны. Кроме того, он был почетным членом союза распространения петушиной борьбы и не упустил случая познакомить Фиэльда с этим кровожадным, тропическим, отвратительным спортом.
Вообще, Мануэль, по-видимому, прилагал все усилия, чтобы привести своего гостя в особенно откровенное и болтливое настроение. Выпито было порядочно, и Фиэльд ни в чем не отставал от перуанца. Но если Мануэль рассчитывал всеми этими коктейлями, шампанским, виски и ликерами вскружить голову белокурого великана с севера, то он ошибался. Случилось, как это часто бывает, что тот, который старался напоить другого, сделался сам жертвой алкоголя.
Но разыгрывать слегка выпившего человека как раз входило в намерения Фиэльда. Он рычал, когда другие орали, и перещеголял болтливостью перуанских денди к взаимной радости и к общему удовольствию. Он принимал участие в различных пробах физической силы, чем приобрел необычайную популярность.
Постепенно, по мере того как подвигался вечер, Мануэль переменил свое мнение об этом удивительном жителе севера, который, казалось, чувствовал себя как рыба в воде повсюду, где бы он ни очутился. Он оказался знатоком петушиной борьбы, конезаводства и овцеводства и познакомил юного хирурга, присоединившегося к их обществу, с последними знаменитыми операциями, открывшими новую эпоху в медицине. Тут же Мануэль решил про себя, что подозрения отца против этого добродушного скандинава совершенно смешны.
