Сам не знаю, почему я последовал за этим парнем, когда он со всех ног побежал за гостиницу, в её двор, доставая из кармана джинсов какой-то небольшой предмет, похожий на микрокалькулятор. По идее, мне надо было драпать в другую сторону, домой, но я следовал за ним, как хвост.
Во дворе стояла техника постояльцев — несколько легковушек и мотоцикл. Не знаю, какой марки, но, похоже, мощный и проходимый — на широких колёсах, свинцового цвета. Не добегая, парень вытянул в сторону мотоцикла руку с «калькулятором», и я услышал еле-еле донёсшийся щелчок. Ага, дистанционка…
Явно спеша, но не суетливо, он начал пристраивать сумку на плоскую решётку багажника. Не поворачиваясь, спросил быстро:
— Слушай, мне надо на пару дней куда-нибудь скрыться. Слово чести, я не бандит и не убийца. Помоги.
Несколько секунд я думал. Точнее не думал, а просто оцепенело молчал, потому что знал, как отвечу. Как ответил бы любой нормальный парень на моём месте…
— Едем, я покажу.
У ворот к нам метнулась тёмная фигура, словно в фильме ужасов мелькнули вытянутые руки со скрюченными пальцами… Парень ловко выкинул ногу вперёд, послышался вопль, гулкий лязг железа… Мотоцикл вильнул, почти лёг набок, выправился, срезал угол тротуара, проскочил под фонарём и пропал в окончательно сгустившейся темноте улицы…
…Колбаса меня не дождалась. Пока мой постоялец закатывал во двор мотоцикл и закрывал, путаясь со щеколдой, калитку, я прошёл на кухню и обнаружил, что забыл её на столе, а лишних два часа жары сделали своё чёрное дело. Чертыхнувшись, я убрал маргарин (деформировавшийся в лепёшку, кстати) в морозилку, вышел на заднее крыльцо и швырнул колбасу Геббельсу — тот поймал кусок на лету.
Неожиданный гость уже поднялся на крыльцо, с интересом осматриваясь по сторонам. Сумку он тащил с собой и, остановившись на крыльце, осведомился:
— Можно войти?
— Не на улице же я тебя оставлю, — буркнул я, поднимая с диванчика, стоявшего на веранде, обрез. Всю жизнь мечтал иметь настоящее оружие. получил, здрасьте — наверняка «палёную» бандитскую «дуру»!
— Я прошу простить, — сказал он, входя, — я понимаю, что моё вторжение не очень приятно… но я на нём не настаивал.
В переводе на нормальный русский язык это звучало так: «Ты меня сам сюда притащил». Мысленно признав его правоту, я протянул ладонь:
— Андрей. Лобанов.
— Антон, — тут же ответил он, резко встряхивая мою руку. Рукопожатие у него оказалось коротким и крепким, как тиски. И было видно, что он не силу показывал, как многие стараются сделать при первом знакомстве. — Я правда чувствую себя неудобно… Твои родители не будут против, что ты привёл незнакомого?
— Я живу с матерю, её сейчас нет. И ещё три недели не будет.
— А-а… — протянул он. Как мне показалось — облегчённо…
…Антон отказался от еды и лишь спросил, где у меня душ. Когда я ответил, что во дворе и воды для него надо ещё натаскать, а уже поздно — моргнул, неуверенно улыбнулся и поинтересовался, где ему лечь. Если честно, я сам хотел спать больше, чем жить, поэтому лишь обрадовался такому вопросу.
— Я сейчас Геббельса отпущу, — предупредил я Антона, который сидел на диване и стаскивал сапоги, с интересом рассматривая корешки книг в шкафу.
— Геббельса? — удивлённо посмотрел он на меня.
— Собаку мою. — пояснил я. — Ты ночью на улицу не высовывайся, сожрёт и фамилии не спросит!
Взгляд Антона из удивлённого стал странным, настороженным:
— Зачем мне ночью выходить на улицу? — равнодушно спросил он.
ГЛАВА 4
— Андрей… Андрей…
— Я всё куплю, мам, — быстро сказал я, переворачиваясь на другой бок, чтобы поймать ускользнувший сон. — Ты иди, всё сделаю, пока…
— Андрей… — меня легко, но настойчиво тряхнули за плечо.
— Ма, каникулы! — уже обиженно и сердито дёрнулся я под простынёй.
— Андрей… — потряхиванье повторилось.
Только теперь до меня дошло, что зовёт меня не мамин, незнакомый мальчишеский голос. Следующей моей мыслью было воспоминание о вечерней переделке и нежданном госте.
Я открыл глаза и сел в постели.
«Избушка на курьих ножках» — мой будильник — показывала всего пять тринадцать! За окнами ещё еле-еле рассвело, птицы, и те ещё не начали драть глотки! Я почувствовал, что злюсь, и с каждой секундой сильнее — хорошо началось утро!
Разбудил меня, конечно же, Антон. Не было его тут — и не надо, я раньше восьми вставать не собирался! Но сейчас он сидел на краю моей постели с весьма обеспокоенным лицом. Очевидно, тоже только-только проснулся, потому что был в одних трусах и босиком, волосы спутаны.
— Извини, но я никак не могу найти туалет, — вздохнул он и провёл ладонью по волосам.
— Во дворе налево, — я зевнул и, отбросив простыню, спустил ноги на пол. — Пошли, подержу Геббельса…
И тут до меня дошло, ЧТО он никак не мог, видите ли, найти. У меня в доме, в частном особнячке, построенном в начале 60-х. Дураку же ясно, где в таком случае находится туалет! Если бы он разбудил меня и попросил придержать собаку, всё было бы логично. Но…
Очевидно, он прочёл ошарашенность в моём взгляде, потому что весь подобрался. А я, не спуская с него взгляда, сказал:
— Так ты и правда иностранец… Поляк, что ли? Или болгарин?
— Почему? — тихо спросил он, вставая. Бесшумно отошёл к окну, встал ко мне лицом. Руками за спиной нашарил подоконник, оперся.
— Ну… — я сделал в воздухе неопределённый жест рукой. — Антон… Или чех, что ли?
Антон вздохнул. Поставил ногу за ногу. Поднял голову.
— Меня зовут Энтони Джеральд Спенсер Колвилл, младший граф Мерсисайд.
…Помнится, я сказал одно-единственное слово, очень точно отражавшее моё настроение. Я сказал:
— Дурдом…
Это вовсе не значило, что я не поверил. Наоборот! Поверил, сразу! Почему? Не знаю… Наверное, потому что всегда мечтал о приключениях, а при одних этих словах — «Энтони Джеральд Спенсер Колвилл, младший граф Мерсисайд» — повеяло Киплингом, Хайнлайном, «Первым рыцарем» и сериалом про Горца.
Короче, я поверил разом, как прыгают в холодную воду. Но иных слов, кроме «дурдом» у меня не нашлось. Зато нашёлся вопрос:
— А эти… Сергеич и Витёк… Они кто?
— Если бы я знал, — вздохнул Ан… Энтони. — Прицепились ко мне в Санкт-Петербурге. Я думал, что стряхну их с себя — не поехал на поезде, рванул сюда на мотоцикле. Догнали, хитрые…
— А что им нужно? — быстро спросил я. — Тоже не знаешь?
Энтони посмотрел на меня в упор, не мигая. Я не отвёл взгляда, и он медленно сказал:
— Нет. Как раз это я знаю.
