Исследователи собрали данные и получили карты, изображенные на огромных листах. Наложив их на схему города, можно было увидеть, как травматические симптомы проявлялись в различных районах. Когда исследователи сопоставили все данные, выяснилось, что реальность была полностью противоположна их ожиданиям. В районах со средним уровнем достатка, которые и окружали место происшествия, симптомы травмы у детей после 11 сентября были не очень ярко выраженными. Наиболее впечатляющей травматическая симптоматика оказалась у жителей наиболее бедных районов. Обнаружилось, что от трагедии больше всего пострадали сообщества, в которых и без того было меньше всего ресурсов.
Доктор Кантор решила, что необходимо прийти в школы и встретиться непосредственно с детьми, которых символизировали точки на картах. И тогда она посетила начальную школу в Вашингтон-Хайтс – районе, который граничит с Гарлемом.
Первым, что доктор Кантор увидела в устрашающем здании образовательного учреждения, был плохо освещенный коридор, в котором стояла мать, сжимавшая руку маленькой девочки. Никаких признаков детской творческой деятельности, никаких рисунков семей или забавных рожиц, выложенных макаронинами на бумажных тарелках. Вместо этого ее окружила атмосфера страха и хаоса. Словно вся школа осталась без присмотра. По коридорам бегали орущие малыши. Дети повзрослее были заняты дракой. В первый раз это шокировало доктора Кантор, но чем больше школ она посещала, тем яснее понимала: такая картина была типичной в учреждениях, где учились дети с отставанием в учебе. Двенадцати-, тринадцати- и даже четырнадцатилетние дети дрались в коридорах рядом с подготовительными классами. Доктор Кантор не могла не думать о том, как страшно должно быть маленьким детям ежедневно проходить по таким коридорам.
Когда доктор Кантор наконец попала в классные комнаты, она увидела детей, которые складывали самолетики и баловались, – и за всем этим наблюдали учителя. Взрослые, казалось, были неспособны совладать с детьми и контролировать проис ходящее. Едва ли кто-то мог чему-то научиться в такой атмосфере.
Заключения ученых, вынесенные по результатам многочисленных визитов в школы и многочасовых бесед с учениками, лучше всего мог бы проиллюстрировать случай с одним из самых юных участников исследования. Пятилетнего мальчика из Гарлема попросили нарисовать то, что он чувствует по поводу событий 11 сентября. Доктор Кантор ожидала, что он отдаст ей типичную картинку с двумя башнями в дыму. Они и вправду были изображены на рисунке, однако размер их оказался очень маленьким и расположены они были далеко. А на переднем плане разместились две схематичные (в виде палочек) фигурки детей, наставивших друг на друга пистолеты, – и размером они были намного больше башен.
Этот эпизод с душераздирающей ясностью показал, что для большинства детей, травмированных событиями 11 сентября, трагедия стала просто триггером – два завитка дыма на горизонте. Причиной же их симптоматики явилась не острая травма, нанесенная терактом, а постоянное ощущение опасности, присутствовавшее в их жизнях: хронический стресс от необходимости добираться до школы по кишащим преступностью улицам и от чувства опасности в школе в течение дня. Иными словами, дети из бедных районов постоянно жили в состоянии боевой готовности.
Опыт работы с детьми из обеих частей города, который набрала доктор Кантор, позволил ей сделать один крайне важный вывод. Люди, жившие в районах в непосредственной близости от места трагедии, имели больше ресурсов; это означало, что тамошние родители были гораздо более способны стать для своих детей буфером, который позволил бы не доводить стресс до степени токсичного и удержать его на уровне переносимого. Учителя, религиозные лидеры, бабушки и дедушки, тренеры и другие взрослые могли помочь детям, жившим неподалеку от места трагедии, стабилизировать состояние в момент острого переживания травмы, даже если это переживание было весьма тяжелым.
Данное исследование показало доктору Кантор, что бедность сама по себе снижает доступность ресурсов, и даже заботливым, преданным родителям становится сложнее выступать для своих детей в роли буфера, защищающего от стресса. Дети, живущие в бедности, не только чаще сталкивались с травматическими событиями, но также с большей вероятностью могли переживать токсичный стресс, потому что те, кто мог бы послужить им буфером, бросали все свои силы на попытки совладать с постоянными бытовыми стрессовыми факторами, перед лицом которых оказывались их семьи. Именно это мешало детям расти и достигать успехов в школе. И именно это подтолкнуло доктора Кантор прекратить свою практику и посвятить себя разработке решений, которые помогли бы детям из уязвимых групп.
Впервые попав в начальную школу в Вашингтон-Хайтс, доктор Кантор испытала настоящую ярость. Как психиатр она моментально распознала симптомы травм у детей вокруг нее. Речь шла не о паре учеников, а обо всей школе. Когда люди слышат слова «травматический опыт», они часто думают, что речь идет о небольшом проценте нуждающихся в помощи детей из типичных сложных школ: каких-нибудь 10–15 %. Сама доктор Кантор раньше тоже так считала. Однако поездки по проблемным школам показали, что индивидуальная психологическая помощь требовалась относительно маленькому количеству детей. И гораздо большему количеству школьников для полноценной вовлеченности в учебный процесс нужны были какие-то элементы взаимодействия помимо тех, которые могло предложить традиционное образование.
«Поворотный пункт для детей» был основан после 11 сентября в результате осознания следующего тезиса: несмотря на то что большинство школ признают необходимость мобилизации ресурсов в качестве реакции на острые травматические переживания, у них отсутствуют инструменты влияния на ежедневное соприкосновение с неблагоприятными условиями жизни, которое влияет на успеваемость детей. Поэтому первоочередной целью организации стало распространение информации о связи между жизнью в неблагоприятной обстановке и успехами в учебе. Несмотря на наличие многочисленных исследований, посвященных этому вопросу, доктор Кантор и ее команда обнаружили, что не все специалисты системы образования эту связь замечали. Следующей целью «Поворотного пункта» была поддержка школ в разработке практик и методов, которые помогли бы детям справиться с последствиями стресса и улучшить успеваемость. А это весьма непростая задача.
Опираясь на свою медицинскую подготовку, доктор Кантор подошла к проблеме влияния неблагоприятных условий жизни со стороны нейробиологии. Чтобы иметь возможность концентрировать внимание и успешно учиться, ребенок должен активировать префронтальную кору (внутреннего «дирижера»), а это значит, что миндалевидное тело («сигнализация») должно хранить молчание. Ключевыми компонентами решения должны были стать безопасность и стабильность. Но как сотрудники организации могли обеспечить безопасность и стабильность в школьных кабинетах, если дети приносили из дома и с улиц результаты пережитого стресса – и это становилось основным источником сложностей для учителей и одноклассников? Доктор Кантор и ее команда знали, что у многих их подопечных миндалевидное тело («сигнализация») почти всегда работало в тревожном режиме, а показатели кортизолового «термостата» постоянно зашкаливали. Специалисты также понимали, что противоядие от токсичного стресса (стабильный опекун, который мог бы смягчить стрессовую ситуацию) зачастую было недоступно этим детям.
