Когда позже начал формироваться ЦОМ, Кейтлин с Тедом щедро поддерживали проект, причем не только рабочие процессы, но и меня лично. Я видела, что в окружении людей, не боявшихся мечтать о высоких целях, и сама набираюсь решимости на большие проекты, связанные с НДО. И чувствовала, как внутри меня зарождается новая ответственность перед пациентами. Я входила в те кабинеты, куда был заказан путь для большинства моих подопечных. И я понимала, что могу донести их интересы до обитателей этих кабинетов, – нужно было только понять, как продемонстрировать важность этих интересов для влиятельных людей. Поэтому, когда Кэтлин предложила мне посетить один из ужинов, на которых она и другие женщины вершили важные дела, я согласилась без раздумий.
Вечером, когда должен был состояться ужин, я опаздывала. Мне пришлось продлить время приема для последних двух пациентов, и теперь я колесила по кварталу, где жила Кэтлин, в поисках места для парковки. Район, в котором я оказалась, располагался всего в сорока минутах езды от Бэйвью, и хотя они находились в одном городе, казалось, что принадлежат они разным мирам.
В конце концов я нашла местечко, где, надеюсь, не мешала желающим проехать по дороге, ведущей к дому Даниэлы Стил
[32]. Дом Кэтлин был не самым большим в квартале и тем не менее производил впечатление. Я вошла в гостиную, где все потягивали вино или минералку, наслаждаясь поразительным видом на залив и Алькатрас
[33], который было видно только из этой части города. Конечно же, я приехала последней; но это, кажется, никого не раздражало. Вскоре Кэтлин пригласила всех пройти в столовую и занять места.
Всех присутствующих представили друг другу, и достижения окружавших меня женщин поразили меня. Одна была инвестором-меценатом; другая работала на Государственный департамент, а потом открыла собственную международную консалтинговую компанию совместно с бывшим госсекретарем Кондолизой Райс и бывшим министром обороны Робертом Гейтсом. Поскольку мы находились в Сан-Франциско, на вечере присутствовали несколько предпринимательниц в сфере технологий, а также женщины вроде меня, которые старались изменить мир с помощью некоммерческих организаций. Перед ужином Кэтлин показывала всем статью в журнале Time о гостье вечера по имени Кэролайн. Ах да, чуть не забыла упомянуть одну мелочь: каждая из них выглядела так, словно сошла с обложки Vogue. Все присутствовавшие женщины были блондинками, кроме меня и еще одной дамы. Такое общество легко возненавидеть. Они казались слишком совершенными.
Однако едва мы начали говорить, стало понятно, что на ужине собрались далеко не степфордские жены. Эти женщины были первопроходцами в своих сферах и могли похвастаться шрамами, которые заработали в боях. Мы обсуждали сложности управления организациями и получения финансирования; сочувствовали друг другу, делясь историями о сложностях «очередного раунда финансирования» идей, в которые верили. Мы смеялись, кричали, говорили, стучали кулаками по столу. Делились практическими приемами, советами о том, как директорам, руководителям международных компаний и высококлассным адвокатам оставаться хорошими матерями и женами – и не сойти при этом с ума. К концу вечера мы обнимались и не хотели заканчивать беседу.
К моей радости, такие ужины стали проходить регулярно. Место проведения и повестка дня каждый раз менялись: фокус смещался на другую участницу. Когда несколько месяцев спустя задача проведения ужина встала передо мной, я была очень рада привлечь этих женщин к решению одной своей задачи.
По большей части дела шли хорошо: незадолго до того я выступила на TED Talk
[34] (мне было страшно, но все прошло успешно). Выступление помогло ЦОМ получить внимание и поддержку, столь необходимые нам для расширения наших усилий. Я путешествовала по стране, бывала в самых разных местах, от клиники Мэйо
[35] до Университета Джонса Хопкинса, – и рассказывала о токсичном стрессе и необходимости проведения скрининга на НДО. И хотя мои слова очевидно находили отклик у слушателей, одна досадная проблема все никак не уходила из моего поля зрения: в СМИ токсичный стресс неизменно описывался как явление, существующее только в бедных районах. Я настроила сервис «Google Оповещения» так, чтобы узнавать о появлении материалов по запросу «токсичный стресс», и в каждом заголовке статьи в том или ином виде фигурировала формулировка «токсичный стресс, вызванный бедностью». Это сводило меня с ума. Хотя я прекрасно знала, что в бедных сообществах люди действительно чаще сталкиваются с лишениями и располагают меньшими ресурсами, для того чтобы справиться с ними, я переживала, не будет ли это понятие воспринято в общественном сознании как «проблема бедных» или «проблема темнокожих». Я снова и снова обращалась к демографическим данным, собранным доктором Фелитти: 70 % выпускников вузов, 70 % представителей европеоидной расы. Но люди почему-то пропускали это мимо ушей.
Перед приемом, который должен был состояться в моем доме, мой муж Арно помог мне приготовить шикарный ужин. В нашем случае «помог» подразумевает примерно следующее: я нарезала продукты в строгом соответствии с его инструкцией, а он соорудил из этого блюда, будто бы сошедшие с обложки журнала Bon Appétit. Пока супруг взбивал и смешивал, я поделилась с ним своим планом на вечер. Мне хотелось рассказать присутствующим о своих переживаниях и узнать, не помогут ли они найти подход к решению этой проблемы.
На стол был подан холодный помидорно-огуречный суп, идеально прожаренная курица и салат из летних овощей. Когда в бокалы хлынуло пино-нуар, я поведала о своих тревогах: наши идеи набирали обороты, но мне тем не менее казалось, что мир игнорировал один важный аспект проблемы, а именно связь токсичного стресса с основополагающими биологическими процессами человеческого организма и тот факт, что с травматическим опытом сталкиваются представители всех рас, живущие в любых районах. Я высказала свое опасение: если этот вопрос отнесут к «проблемам бедных и темнокожих», мы лишимся шанса помочь всем нуждающимся в этом детям. Я попросила гостей поделиться мыслями о том, как я могла бы донести до коллег необходимость проведения скрининга на НДО для всех детей, а не только выходцев из бедных или уязвимых сообществ.
На несколько секунд в комнате повисла тишина. Но прежде чем я успела заволноваться, что никто не понял, о чем я вообще говорю (или, еще хуже, – а вдруг что-то не так с супом), все заговорили разом. Я задавала вопрос высококлассным профессионалам, а отвечали мне матери, жены и дочери.
