Будучи глубоко погруженным в медицинскую культуру человеком, я знаю, что изменения практических руководств зачастую натыкаются на сопротивление, и во многих случаях это сопротивление оправданно. Поэтому, прежде чем перейти к широкому распространению скрининговых протоколов, созданных в ЦОМ, мы решили прощупать почву и получить обратную связь. Беседы с коллегами дали нам ценную информацию о потенциальных сложностях, связанных с внедрением протокола скрининга на НДО. Коллеги сформулировали важные вопросы и высказали некоторые опасения, хотя и со старым добрым сопротивлением новому мы тоже столкнулись.
Я прекрасно понимаю, что врачи не могут проводить скрининг на все на свете. Как и большинство коллег, я считаю пятнадцать минут просто смехотворным количеством времени, для того чтобы педиатр мог выполнить все процедуры, положенные при осмотре ребенка. За это время нам нужно успеть оценить рост и вес, зрение и слух, темпы роста и уровень развития ребенка; кроме этого – узнать у родителей про питание, сон, писание, какание и проведенное у экранов время, а также расспросить про десятки других бытовых опасностей, начиная с отслаивающейся краски с содержанием свинца и заканчивая ненадлежащими условиями хранения огнестрельного оружия. И это еще до того, как достанешь стетоскоп! Примерно после второго пациента за день я замечаю, что каждый следующий прием начинаю с фразы: «Извините, что пришлось ждать…»
Ответом на все эти затруднения со стороны нашей команды стала разработка протокола, который можно заполнить за три минуты, а то и быстрее. Мы поняли, что важно не только рекомендовать врачам проводить этот скрининг, но также объяснить им, зачем это делается, как проводить его правильно и что делать в случае, если НДО все-таки будет обнаружен. Поэтому мы решили составить руководство пользователя, которое прилагалось бы к протоколу скрининга и отвечало бы на все возникающие вопросы.
Примерно в тот же период, когда ко мне на прием впервые пришла Лайла, мы открыли бесплатный доступ к протоколу онлайн. Зная, как сложно бывает убедить людей делать что-либо по-новому, мы поставили перед собой цель: 1000 скачиваний за следующие три года. Однако, к моему удивлению и нашей общей радости, порядка 1200 клиник и специалистов из 15 стран скачали документ уже в течение первого года. Мы превзошли собственные ожидания. Когда наша команда связалась с фокусной группой докторов, которые начали применять скрининг на НДО, все они заявили, что ни за что теперь от него не откажутся. Данную ситуацию можно сравнить со сделанным телефонным звонком, который уже не отменишь.
Опираясь на положительную обратную связь, которую мы получили благодаря возможности сделать протокол скрининга доступным для всех врачей, мы предприняли следующий шаг: организовали сеть педиатров со всей страны, которые хотели узнать, как проводить скрининг, что делать в случае получения положительных результатов и как ускорить помощь детям, столк нувшимся с токсичным стрессом. Я надеюсь, что Национальное педиатрическое сообщество по проблемам неблагоприятного детского опыта поможет нам приблизить день, когда данный скрининг станет обязательной частью медицинского обслуживания населения. В глубине души я верю: это случится.
Я своими глазами видела, какой эффект давало раннее медицинское вмешательство для моих пациентов с НДО; и, так же как и Роберт Гатри и Сью Шеридан, я считаю своей личной миссией задачу по обеспечению каждого ребенка в стране одинаковыми шансами на успешное лечение. Не важно, откуда исходит импульс к изменениям: со стороны врачей, пациентов, их матерей или трагических случаев, – главное, чтобы качество медицинских услуг улучшалось. Мы должны постоянно совершенствовать протоколы, выявлять проблемы на ранних стадиях и бросать все силы на лечение наших самых уязвимых пациентов.
Глава 10. Все силы на смягчение стресса
Помню, когда я сама была ребенком, мы поехали из моего родного Пало-Альто в Сан-Франциско; это всего каких-то сорок минут на юг. Мы приехали, чтобы заняться тем, чем обычно занимаются приезжающие в Сан-Франциско: покататься на канатных трамваях, пройтись по мосту Золотые Ворота, проехаться по самой извилистой улице в мире
[28] и подняться на известные городские холмы
[29]. В Сан-Франциско нет недостатка в роскошных районах, расположенных в живописных местах, но Пасифик-Хайтс, пожалуй, самый фешенебельный из них.
Этот район, который иногда еще именуют Спесифик-Вайтс (по очевидным причинам)
[30], казался абсолютно другим миром по сравнению с тем, в котором я выросла. В Пало-Альто мы знали людей, которые были весьма обеспеченными; здесь же мы столкнулись с представителями совершенно другого мира. Моей маме нравилось кататься мимо парящих над округой особняков в машине, полной детей; а мы прилипали к окнам и смотрели во все глаза. Выйти из автомобиля мы так ни разу и не осмелились.
Помню, что эти дома всегда казались такими тихими. Никто не играл в футбол на улице, как мы с братьями привыкли делать на выходных; никто не мыл машины на подъездных дорожках. Из окон не было слышно музыки, и на обочинах не выставляли бесплатную мебель в конце месяца. В детстве мне казалось, что живущие в таких домах люди и сами должны быть роскошными, могущественными, не похожими ни на кого из моих знакомых.
Промотаем время на пару десятилетий вперед (не будем говорить, сколько конкретно лет) – и вот она я, чувствую себя новым принцем Бель-Эйр из сериала
[31]. Я вышла замуж за успешного предпринимателя, а по работе мне приходилось тратить все больше времени на сбор средств для ЦОМ. Из-за всего этого мне открылся доступ к тем самым местам и к тем самым людям, которые когда-то давно казались такими таинственными.
Кэтлин Келли Янус была одной из них. Впервые мы с ней познакомились, когда она приехала ко мне в клинику в 2012 году. Она слышала много хороших отзывов о том, какой вклад мы вносим в жизнь местного сообщества. Вместе с ее мужем Тедом, который успешно управлял хедж-фондами, они хотели подробнее узнать, чем мы занимаемся. Сама Кэтлин несколько лет работала в крупной юридической фирме в Сан-Франциско, однако тратила столько времени на оказание благотворительных юридических услуг, что в итоге бросила работу по найму и основала собственную некоммерческую организацию. Эта женщина страстно боролась за права человека – и в конце концов стала преподавателем права и социального предпринимательства в Стэнфорде. Уже в ходе первого знакомства стало понятно, что мы очень похожи. Во всех смыслах: я тогда была на 33-й неделе беременности, а ее срок был на несколько недель больше. Мы сидели друг напротив друга в моем переполненном кабинете в Бэйвью и поглаживали свои огромные животы.
