В их число входят приступы удушья, ощущение кома и боли в горле, боли в плечевом поясе и позвоночнике, скачки давления, звон в ушах, тошнота, спазмы в области желудка и кишечника, временное онемение или паралич, дрожь и слабость. В зависимости от конкретных обстоятельств исходной травмы или ретравмации могут возникать особые симптомы: воспаления и высыпания на коже, гинекологические проблемы, проблемы с подвижностью. Часто обострение этих телесных симптомов указывает на попадание в травматическое переживание или на приближение к нему, и такой симптом пропадает, когда энергия, заблокированная в теле, размещается в действии или переживании, которое ранее было заблокировано.
У Марины такая история с приступами удушья. Сначала они в принципе заменяют собой все сильные переживания: когда Марина радуется, или боится, или грустит, то она начинает задыхаться. Она думает, что у нее какая-то странная не диагностированная астма без реакции на аллергены, поскольку астма есть у ее отца, и Марина считает, что унаследовала от него такое же заболевание.
На самом деле она унаследовала от него привычку к сдерживанию эмоций: ее отец не кричал, не плакал, не улыбался. В ее детстве он вел себя отстраненно и критично, не имея возможности эмоционально отреагировать на дочь. Когда она показывала ему рисунки – он находил в них недостатки. Когда она приносила пятерки – оставался безучастным. Когда у Марины случались какие-то сложности, например ссора с одноклассницей или несправедливо плохая оценка, – выставлял ее во всем виноватой.
Как это часто бывает при таких отцах, у Марины есть лишний вес – ловушка отцовских требований проявляется физически. Каждые ее отношения выглядят для нее насилием: мужчинам не нравится, как она выглядит, как готовит, не нравится ее профессия и отношения с родителями, от которых она остается эмоционально зависимой. Критичный отец создает нарциссичных партнеров, рядом с которыми Марина продолжает толстеть и все больше погружается в депрессию и недовольство собой.
Говорить в отношениях она практически не может – она может только молчать и задыхаться. Ей нужно сдерживать свои переживания для того, чтобы папу не расстроить и не оттолкнуть. Папе Марина нравилась только в одном случае: когда она тихо играла рядом в то время, когда он смотрел телевизор. Тогда он мог хотя бы погладить ее по голове, проходя мимо, или спросить, чем она занимается, во время рекламной паузы. Если девочка начинала о чем-то эмоционально рассказывать – он моментально уставал и прогонял ее из комнаты, чтобы не мешала, либо уходил сам. Правда, когда у нее начались приступы удушья, он стал проявлять какое-то подобие заботы: шел к жене и говорил, чтобы она показала девочку врачу. В условиях полного равнодушия в других ситуациях Марине и это было за счастье.
В своей взрослой жизни она продолжает тихо сидеть и заниматься своими делами в то время, когда ее партнер занят своими. Эта тишина кажется ей близостью, то, что ее не прогоняют, – любовью. Удушье можно снять, но сначала Марине придется эмоционально вернуться к отцу, пережить то, что происходило в детстве, и принять другое решение.
Исцеление травмы
Психотерапия посттравматического расстройства – сложный и изначально неочевидный этап в работе с нарциссической жертвой, через который она обретает утраченную цельность, ресурсность и адекватность. Какие-то части этой работы возможны с самого начала, но для воздействия на ядро травмы требуются ресурсы и осознанность, которые возникают со временем при установлении и развитии терапевтических отношений, работы с мазохистическим поведением и нарциссической частью личности жертвы. Ядро травмы – то есть первая ситуация или ситуации, которые привели к диссоциации и искажению личности, – в начале работы недоступно либо фактически, либо эмоционально. Любовная зависимость, которая развивается у нарциссических жертв, ее мучительная жизнь внутри насилия, проблемы со здоровьем отвлекают травматика от самой травмы. Для возвращения ее в работу нужно время и ресурсы.
Это становится главной задачей на первом этапе терапии, когда истощенная жертва учится заботиться о себе, принимать помощь от других и выстраивать такие отношения, в которых сможет чувствовать себя наполненной. На это всегда нужно время – если бы жертва умела строить контакт так, чтобы он был ресурсным, она бы не столкнулась с теми трудностями, которые переживает на момент обращения к терапии. Медленное сближение, выстраивание границ, открытость и доверие терапевту, которые не могут и не должны возникать с первой же встречи, создают свободное и одновременно безопасное поле для размещения всех своих переживаний и потребностей, в том числе тех, которые раньше были недоступны.
На этом фоне уже получается говорить о мазохизме и нарциссизме, но еще не получается о травме. Те из нарциссических жертв, которые допускают контакт и близость, учатся постепенно выдерживать несовершенство терапевта и свое несовершенство, познают себя и свои особенности, становятся более активными и взрослыми в терапии и в жизни. Этап заботы о ресурсах – это как раз умение опираться на себя и на других людей, снижение обидчивости или требовательности, спонтанность проявлений, способность заботиться о себе и о других.
Но сначала забота о ресурсах – это обеспечение себе базовых потребностей: возможности жить без стыда, достаточного и полноценного питания, полноценного сна, безопасного места, медицинской помощи. С этими простыми вещами жизнь жертвы уже становится более наполненной. У нее появляются силы для того, чтобы двигаться дальше.
Очень важно не сделать этот этап единственным в терапии. Научить жертву только тому, чтобы жить без стыда и заботиться о себе, – значит закрепить ее нарциссизм и никак не помочь ей в вопросе выстраивания полноценных отношений. Тот, у кого появляются навыки заботы о себе, готов учиться и заботе о другом, а иначе он выходит из терапии сильным и уверенным в себе потребителем.
Поля приходит в терапию разрушенная браком, в котором ее нарциссичный муж бил и унижал ее, а потом бросил. Она рассказывает много историй про насилие в своей родительской семье, где детей также избивали и унижали. Полина худая и болезненная, с нарушенным сном, с больной спиной в ее двадцать шесть лет, с ощущением, что внутри своей жизни она не занимает никакого места и все это – черновик, поскольку случившееся с ней никак не вписывается в ее планы на жизнь и все это можно отменить.
Мы начинаем работу с восстановления здоровья и самочувствия: Поля пьет витамины, налаживает график сна (сначала при помощи снотворного, потом и без него), учит себя есть как минимум два раза в день против прежних голодовок, когда она попросту забывала о еде или чувствовала тошноту, которая заставляла ее отказаться от обеда. Для всего этого ей приходится заново строить отношения с коллегами и начальством на работе, когда она отказывается от переработок, ссылаясь сначала на необходимость физиотерапии спины (это правда, она начинает такой курс и начинает заниматься самостоятельными упражнениями), а потом и на свою неготовность работать в таком режиме. Полина постепенно может заново выстроить иерархию денег и своего самочувствия. Заново оценить траты времени на дорогу (она живет в Москве, где дорога с работы и на работу занимает у нее пять часов в день) и переехать в другую часть города.
