Например, прокрастинация – распространенный современный недуг откладывания на потом. Валя занимается маркетингом и профессионально пишет тексты. Чаще всего она делает работу в последний день, редко – за пару дней до сдачи, в остальное время занимаясь чем угодно, но только не прямыми рабочими обязанностями. Для написания текста Вале нужно столкнуться с процессом творчества и выдержать его, а он может оказаться неидеальным: она сама может оказаться не так талантлива, как ожидает от себя. Работа в спешке позволяет ей проскакивать этап мучительных сомнений и просто писать, как получится. Так же делает Тоня, художница, склонная в худшие свои дни проваливать важные и дорогие заказы, которые набирает, когда чувствует себя лучше. Тоня не может рисовать, если чувствует неуверенность в себе, и нуждается в нарциссических ресурсах, для того чтобы просто сесть за работу. Иначе она ложится спать и спит по восемнадцать часов в день. И Валя, и Тоня – нарциссические жертвы, в прошлых отношениях проецировавшие весь свой нарциссизм на партнера, а теперь оставшиеся с реальностью один на один. Обе ищут грандиозности, обе ненавидят себя за посредственность, обе боятся забвения и стыдятся большинства своих работ за их несовершенство.
А для Любы цель – добиться любви нарциссичного партнера (самая частая ситуация у нарциссических жертв). Она худеет, меняет свои привычки, начинает разделять его увлечения, зачитывается тренингами женственности, которые обещают ей короткий путь, и обращается к психологу, чтобы еще лучше разбираться в себе и в людях и быстрее добиться своей цели (выйти замуж). Она несчастна, эта целеустремленная девушка, и несчастна глубоко и долго. Двигаться вперед, получать от него комплименты, настоять на браке или на рождении детей – те цели, которые помогают ей не замечать собственной несчастливости. Первые месяцы наши встречи одинаковы: она приходит и спрашивает, что ей делать, а я спрашиваю, что с ней происходит в процессе. Люба раздражается, обесценивает, разочаровывается, но постепенно сама начинает обращать внимание на свое актуальное состояние, и у нее получается наконец придать ему значение. В реальных отношениях с партнером у нее много чувств, кроме желания выйти замуж, и не все они приятны, но в конце концов контакт с этими чувствами помогает ей стать более счастливой в своих реальных отношениях. Ее злость служит строительным материалом для границ, ее боль может быть источником близости, ее бессилие дает место заботе. Научившись жить в процессе, она чувствует совсем другую, наполняющую ее любовь. Замуж, кстати, Люба так и не выходит.
Медленная, восприимчивая жизнь в процессе несет в себе еще одно следствие. Жизнь, какая она есть, далеко не всегда предполагает яркие краски и сильные чувства. Повседневная жизнь эмоционально сглажена, привычные вещи мы воспринимаем через фильтр привычности. Такова защита психики – это нормально, что мы не каждый день радуемся виду за окном или приходим в восторг от одного и того же вкусного завтрака. Полноценная жизнь не включает в себя постоянного аффекта, предоставляя нам для нормальной жизни тихие чувства, на которые вполне можно ориентироваться и которые наполняют и питают нас даже тогда, когда они еле слышны.
Конечно, для такой жизни нужно умение себя слышать. У нарциссической жертвы или нарцисса с подавленной эмоциональной сферой тонкие переживания попросту не доходят до восприятия. Для ощущения полноты жизни и тому и другому нужны аффекты – яркие чувства, выходящие за рамки повседневных, и потому ощутимые. Оглушительная радость, острая боль, восторг, страсть, жгучая ревность, пылающая ненависть… Эти чувства помогают ощутить себя живым и заглушают звучащую изнутри пустоту.
Такие чувства в здоровых отношениях не встречаются или встречаются крайне редко. Здоровая психика к аффектам не стремится, а наоборот, избегает их, поскольку любой аффект – даже если это любовь – энергозатратен и разрушителен. Нормальная эмоциональная жизнь экологична, а реальность сама по себе довольно монохромна.
Реальность сглаживает углы: в ней есть враги и друзья, потери и приобретения, радость и грусть, часто существующие одновременно. Наша психика стремится к минимизации потерь энергии. Даже острое горе, которое и здоровым человеком ощущается как шок и глубокая боль, переживается не постоянно, а волнообразно: мы приближаемся к горю, заходим в него, а потом отдаляемся и выходим, отдыхая. Женщины, занимающиеся на кухне приготовлением еды для поминок, нет-нет да и обсудят новое платье или туфли. Военные на вечере памяти расскажут анекдот. Ребенок, горюющий о потере любимой игрушки, рано или поздно снова захочет кушать или упасть в объятия родителей – и это не будет означать, что все закончилось и он забыл о ней, но будет говорить о другой волне в его переживаниях.
Здоровое горе накатывает волнами, как и любовь. Каждое сильное чувство имеет свою динамику. У травматических переживаний динамики нет. Более того, нарциссически травмированный и нормальные чувства лишает динамики и удерживает на уровне страстей.
Галя, тридцатилетняя ухоженная женщина, живет в аффектах. Она нарциссическая жертва, но на терапию обратилась по другой причине, желая избавиться от многочисленных психосоматических симптомов и научиться жить как здоровый человек. У нее постоянные расстройства желудка, дисбактериоз, кожные аллергии и тяжелые бронхиты несколько раз в год. Галя не хочет допустить развития астмы, к которой ведут ее бронхиты, хочет нормально питаться и полноценно заниматься сексом без необходимости потом лечить себя и партнера. С таким набором симптомов нам стоит говорить о ее непереносимости мира, о том, чтобы учиться выражать свои чувства прямо, а не через болезнь, о том, как она может повысить свою устойчивость к происходящему с ней в повседневной жизни. Вместо этого мы говорим только об аффектах: Галя всегда приходит с чем-то острым, требующим безотлагательного разбора и поддержки. Когда ее состояние улучшается, она может пропустить встречу, считая, что раз она чувствует себя хорошо, то и смысла во встрече нет. У нее формируется новый симптом, эмоциональный, на основании которого она строит отношения со мной. Когда мы обсуждаем сложившийся феномен, Галя пробует исследовать те свои чувства, которые появляются в наших отношениях без симптома, – и говорит о скуке и тревоге. Когда ей не больно до тошноты и она не ослеплена яркими эмоциями, Галя задает себе важные вопросы, которых боль помогает избегать: а может ли она доверять мне, например, а так ли я хороша, как ей казалось в начале терапии, а смогу ли я ее спасти? Это сложные, но правильные сомнения, которые могут привести ее к серьезному росту и развитию, но она скрывает их скукой и бездеятельностью тогда, когда ярких переживаний нет. Собственно, в ее отношениях происходит то же самое: когда все мирно, она начинает сомневаться в партнере и сталкивается со своими детскими фантазиями и претензиями на то, каким партнер должен быть, и болью от того, что он таким не является и являться не будет. Поэтому она находится то в приступе тревоги, то в токсичной обиде, то в зависимой любви, то в симптоме. Учиться выносить реальность такой, какая она есть, значит для Гали – столкнуться со своими сомнениями и выдержать это столкновение, не разрушившись.
А для Бориса отношения попросту заканчиваются вместе с яркостью чувств, которые он испытывает в самом начале. Вернее, заканчивались до сих пор: он уходил, когда «терял ощущение полета», когда девушка, с которой он был, «переставала его вдохновлять», другими словами, тогда, когда этап яркого слияния заканчивался и начинался более спокойный и более честный период отношений. Этой честности и тишины Борис не выдерживал, не будучи способным столкнуться с самим собой и быть в отношениях таким, какой он есть, – и поэтому бежал. Наконец он встретил девушку, которая обеспечила ему устойчивый аффект: зависимая от наркотиков художница, которая, так же как и он, ищет ярких чувств, – и поэтому они то на вершине блаженства, то в черной яме отчаяния. Она уходит от него к другим мужчинам или женщинам, подсыпает ему психоделики, может заняться сексом у него на глазах и просить его смотреть, чтобы их любовь была свободной от всех условностей. Борис понимает, что так быть не должно и что такие отношения разрушают его настоящее и будущее, но уйти не может – потому что влюблен или зависим, а на самом деле потому, что боится других отношений, боится взрослеть и сталкиваться с реальностью. Он подозревает, что в других отношениях он будет безответственным, равнодушным и несостоятельным. Он боится чувствовать потребность в женщине, которой он недостоин. Он избегает и хочет продолжать избегать вопросов, связанных с совместной жизнью, планами, деньгами. Художница раздирает его на части, это правда, но и защищает его от реальности лучше, чем что бы то ни было другое.
