А самый нарциссичный пассажир – стильный молодой парень, который отказывался от предлагаемых гостиничных номеров потому, что они были слишком скромные, и уезжал гостить к кому-то из, по его словам, многочисленных друзей, – сказал в приватной беседе, что его всегда берегут высшие силы и именно поэтому рейс отменяют. Он, насколько я видела, чувствовал себя прекрасно с этой грандиозной идеей. Никто его не разубеждал.
Нарциссическая жертва пользуется нарциссическим магическим мышлением для того, чтобы полностью обвинять себя или полностью оправдывать. Так как она более сохранна, чем сам нарцисс, идеи о своей сверхчеловеческой природе у нее обычно не приживаются, а вот идеи о сверхответственности – да.
Это тоже нарциссизм: считать себя ответственным за все происходящее.
Реальность случается со всеми, и ощущение своей неисправимой уязвимости более адекватно, чем вина за происходящее.
Перфекционизм – еще один способ избегания того, что в реальности может случиться. Основа перфекционизма – социальные страхи: ожидание того, что если человек не будет идеально делать свою работу, то другие будут смеяться над ним или стыдить его. Стремление к идеальности, которое может восприниматься как позитивное и даже необходимое качество и которое в современном мире выглядит чуть ли не обязательным правилом для успешности, по сути, является одним из нарциссических неврозов.
Перфекционизм достаточно тяжело выносить, он выматывает и лишает уверенности в себе. Когда же он исходит извне в виде идеальных требований, такая ситуация превращается в ситуацию повседневного насилия.
В компании, где работает моя клиентка Лена, популярна идея об идеальных результатах, которые недостижимы, но к которым нужно стремиться. Для нарциссической жертвы Лены, не так давно вышедшей из нарциссических отношений, эта компания сначала кажется спасительным тихим местом, где есть возможность развиваться и строить отношения с адекватными людьми. Потом она думает о том, что ее начальник неадекватен. Потом замечает, что все начальники в этой компании говорят об одном и том же. Затем чувствует, что постепенно вновь скатывается из недавно восстановленной самооценки в яму недовольства собой и безвыходного гнева. У нее нет навыков сопротивляться нарциссическим требованиям компании, поскольку нет навыков сопротивляться им внутри самой себя. Она перфекционист, конечно, как и большинство ее коллег. Она перерабатывает, творит, изобретает, предлагает, проявляет инициативу. Ни ей, ни компании этого недостаточно, и Лена каждый день думает об уходе, внутренне продолжая считать, что она просто недостаточно старается. Забавно то, что со временем она начинает видеть, что самые успешные из ее коллег – лентяи, по ее меркам, которые заботятся о своей безопасности и не позволяют себе попасть под очарование идеальных корпоративных образов. Постепенно она тоже сможет стать такой, но пока она снова увязла в нарциссических отношениях.
Перфекционизм нарциссической жертвы обычно распространяется за пределы работы и проявляется в ее повседневных требованиях к тому, какой она должна быть и как она должна себя вести. Ей кажется, что если она будет вести себя правильным образом, то ничего плохого с ней не случится. Реальность, которая случается с ней в виде неудач, потерь, бед и болезней, как будто берется под контроль стараниями жертвы. Ей трудно разграничить вину и ответственность, трудно увидеть грань, за которой ее способности влиять на ситуацию заканчиваются и дальше царит хаос случайности и бессмысленности. Поведение перфекциониста при всей своей неадекватности помогает ей поддерживать себя вдалеке от экзистенциальных данностей реального мира – смерти, бессмысленности, свободы и одиночества.
О таком «перфекционизме под страхом смерти» рассказывает Олег. Его отец покончил с собой, когда мальчику было три года, и мать потом много раз рассказывала о его бестолковой и несчастной жизни, используя произошедшее в качестве мотиватора. Это мотивировало, и еще как: Олег и теперь живет с убежденностью в том, что если он не будет держать себя в руках, то окажется на грани самоубийства. Для него каждое живое чувство и каждая живая потребность сразу выглядят гротескными, угрожающими. Он не пьет, потому что иначе сопьется, не позволяет себе пропустить тренировку, потому что иначе заплывет жиром и заработает диабет, не позволяет себе чувствовать гнев, поскольку тогда оттолкнет от себя всех близких и останется в одиночестве. Олег работает исполнительным директором у нарциссичного собственника, чьи требования совпадают с такой картиной мира. Дымовая завеса идеальности отдаляет его от ужаса, который вызывает смерть, и от его похожести на отца.
Другой мужчина, Святослав, в редкое мгновение искренности со мной и самим собой проговаривается, что не может быть одиноким человек с настоящим «Луи Виттон». Он богат, нарциссичен, критичен и недоверчив в обычном для нарциссизма обесценивании, и он боится смерти и одиночества. Пустота в центре его личности заставляет его сомневаться в том, что он существует. Дорогие и очень дорогие вещи как бы закрепляют его присутствие в жизни: он теперь тот, кто носит брендовые вещи и летает бизнес-классом. Мы видимся редко, у него дорогой англоязычный аналитик, но приезжая на родину он обращается ко мне – и всегда приходит в новой одежде, с дорогими аксессуарами, всегда говорит о глубокой тревоге, которая заставляет его жить на работе и не дает ему заснуть, если что-то идет не так. Его перфекционизм выходит за рамки идеально составленных деловых писем или внешнего вида. Он чувствует физическую тошноту, когда замечает засохший лист на моих растениях или когда наша встреча идет не по его плану. Заложник собственного контроля, он чувствует облегчение только тогда, когда вещи и люди ему подчиняются, потому что ему кажется, что так ему подчинится и смерть.
Потребность в контроле и стремление к идеальности в качестве средства избегания реальности заставляют человека с нарциссическими чертами с трудом выносить изменчивые процессы. Почти любой процесс достижения цели, в отличие от самой цели, расплывчат и требует не только и не столько активности, сколько выдержки.
Реальное движение к цели всегда неидеально, шероховато, а сам процесс всегда обнажает наше бессилие.
Движение к цели похоже на путешествие по скоростной трассе: без остановок, кроме необходимых, без задержек в пути максимально быстро попасть из точки А в точку Б. Конечной точкой при этом может быть что угодно: деньги, должность, имущество, любовь другого человека, статус, брак. Тот, кто избегает процесса, стремится не к постепенным изменениям, а к разовым – любой ценой. Это похоже на выключение себя из жизни: пока желаемое не будет достигнуто, жить невозможно. Часто большая часть жизни нарциссической жертвы состоит из отрезков, внутри которых жизни нет.
Умение выносить процесс похоже на медленное путешествие по второстепенным дорогам. С остановками там, где придется или где захочется, с готовностью на пути в точку Б оказаться и какое-то время пожить в точке В, Г, Д, а может, в конце концов, и вовсе отказаться от бывшей цели и адаптироваться к чему-то новому. Жизнь в таком варианте – это полноценная жизнь, в которой присутствует гибкость. Для такой жизни нужно намного больше психической устойчивости и здоровья. На таком пути человек встречается и с собственным бессилием и неидеальностью, и с экзистенциальными данностями, и с потерями, и с неудачами. Даже самый маленький процесс может стать носителем избегаемой реальности во всей ее полноте, и даже самые повседневные трудности с работой или отношениями могут нести в себе полную картину происходящего во взаимодействии нарциссизма и реальности.
