– Всех свидетелей прошу собраться у входа, но пока не позову не заходить.
Итак, место преступления. Ну-ка, ну-ка.
Небольшое помещение, примерно триста квадратных футов.
У стены несгораемый шкаф.
Лестрейд подошел, протянул руку.
Сзади донесся голос:
– Не имеете права! В сейфе секретная дипломатическая корреспонденция.
Говорил некто черно-белый, с легким акцентом. Один из тех, кого сыщик видел в кабинете и пока еще не изучил.
– Я только проверить, заперта ли дверца.
Заперта.
По бокам от сейфа две колонны, высотой с человеческий рост. На той, что слева, мраморная голова какой-то суровой дамы. Постамент правой колонны пуст, но понятно, что бюст, которым мистеру Щ. проломили башку, снят оттуда.
Щеку инспектора обдуло холодком. Он обернулся, увидел покачивающуюся штору.
А вот это интересно. Окно-то открыто.
Подошел, через лупу осмотрел подоконник, раму. Усмехнулся.
Преступник открыл окно, чтобы подумали, будто кто-то проник в помещение снаружи и потом тем же путем скрылся. Расчет на дураков. От ботинка всегда остаются следы: крошечные частицы грязи, царапинки на краске. Никто на подоконник не влезал. Нет, это «внутренняя работа». Русского джентльмена укокошил кто-то здешний.
Теперь настало время занялся людьми.
– Вы кто? – спросил Лестрейд черно-белого, что стоял в дверях.
Лощеный молодой человек с превосходным пробором и аккуратными, будто нарисованными усиками, представился:
– Khrapovitsky, секретарь его превосходительства. – И почтительно поклонился в сторону покойника, но предварительно зажмурился.
– Ну. Как это произошло?
Секретарь с такой же невозможной, как у его начальника, фамилией, по-прежнему стараясь не смотреть на ужасное зрелище, стал рассказывать:
– Был прием по случаю устройства в нашей миссии электрического освещения…
Лестрейд посмотрел на сияющую огнями люстру и подумал, что столь яркий свет очень хорош, когда нужно изучить место преступления, но жить гораздо приятней при мягком свете газовых ламп, а еще лучше со свечами, как в старые добрые времена.
– …В отсутствие посла – его отозвали в Петербург для консультаций в связи с кризисом – гостей принимал мой патрон, временный поверенный в делах.
А, вот что такое «шаржэчего-то», догадался инспектор. Кивнул: продолжайте.
– Прием происходил внизу, в бельэтаже. Примерно в половине девятого представитель Форин-офиса мистер Уиллоугби попросил мистера Щербатова уделить ему несколько минут для конфиденциальной беседы. Они поднялись сюда, в кабинет. Я, разумеется, последовал за начальником. Через минуту-другую к нам присоединилась госпожа Щербатова. Ее сопровождал дворецкий Хьюз. Больше в кабинете никого не было, когда… когда это произошло.
Секретарь передернулся, скосив-таки глаза на мертвеца.
– Все перечисленные лица здесь? – спросил инспектор. – Пусть войдут. Но к телу не приближаться.
Жена убитого была не первой молодости, но вполне еще сочная, отменно ухоженная особа.
– Мои соболезнования, мэм, – слегка поклонился Лестрейд, внимательно изучая распухшее от слез лицо. – Позвольте узнать, по какой надобности вы поднялись к мужу в кабинет?
Дамочка хотела ответить, но только всхлипнула и жалобно посмотрела на мистера Кх. Тот успокаивающе погладил ее по руке. Так-так-так, сказал себе инспектор, отметив этот жест, не вполне уместный для секретаря. Хотя черт их знает, русских, что у них уместно, а что нет.
– Ne bespokoites, Evelina Karlovna, ya sam ob’yasnys s okolotoshnym, – слишком нежно для подчиненного проворковал русский какую-то абракадабру.
– Попрошу свидетелей говорить только по-английски! – сдвинул брови Лестрейд.
– Госпожа Щербатова пришла сказать супругу, что электрический свет в салоне начал помигивать. Ее как хозяйку это обеспокоило, – сказал секретарь. – Поэтому она привела дворецкого, чтобы тот получил от его превосходительства указания.
Дворецкий Хьюз склонил голову, как бы подтверждая эти слова. Батлер как батлер: каменная физиономия, кустистые бакенбарды, поджатые губы. На него Лестрейд посмотрел мельком и не заинтересовался. Во всяком случае как фигурантом. Если б с груди покойника пропала алмазная звезда – иное дело, тогда нужно было бы подозревать прислугу.
Повернулся к последнему свидетелю – господину из министерства иностранных дел. (Насколько все-таки у англичан проще имена: Хьюз, Уиллоугби).
Батлер из хорошего дома
[96]
Мистер Уиллоугби держался в стороне от остальных, полу-отвернувшись. Это был очень молодой, но чрезвычайно солидный джентльмен с ледяным выражением лица и презрительно опущенными углами рта. Он стоял, сложив руки на груди, высокий и прямой, как колонна на Трафальгарской площади. Даже несколько оттопыренные уши не нарушали общего впечатления неприступной суровости. Представителя почтенного министерства, коли он такой строгий, Лестрейд решил пока не трогать.
– Что было дальше? – спросил он секретаря.
– Мы находились в кабинете впятером – его превосходительство, мадам, я, дворецкий и этот господин… – Русский метнул на мистера Уиллоугби испепеляющий взгляд. – Вдруг погас свет. «Этого я и боялась!» – воскликнула госпожа Щербатова. Потом все молчали, потому что разговаривать в темноте не совсем прилично. Через минуты две или три электричество опять включилось. Его превосходительства в кабинете не было. Я догадался, что он удалился сюда – согласно инструкции.
– А что у вас здесь? – спросил Лестрейд. – И о какой такой инструкции вы говорите?
– Это секретная комната при кабинете. Здесь, как я уже говорил, хранятся самые конфиденциальные документы. При любых непредвиденных обстоятельствах – вроде случившегося затемнения – следует обеспечить неприкосновенность бумаг. Его превосходительство, конечно же, решил проявить надлежащую осторожность. Тем более поскольку здесь находился посторонний, – снова враждебный взгляд на британца.
Мистер Уиллоугби довольно громко хмыкнул, но не шелохнулся.
– Как раз сегодня поступила очень важная депеша, которую ни в коем случае не должны были увидеть чужие глаза, – продолжил русский. – Кое-кто не остановился бы ни перед чем, чтоб узнать ее содержание.
Это он про нас, англичан, догадался инспектор и нахмурился.
