Я выхожу в ночную темноту и захожу в ручей, поднимая юбку и опускаясь в воду, чтобы смыть с себя его следы. Я долго сижу так, дожидаясь, пока холод притупит боль. Где-то лает собака, но их так много, что никто не слушает. Далекое пение. Далекие костры. Небо здесь намного больше. А я намного меньше, но где-то рядом Ульф.
– Нужно сохранять присутствие духа, – шепчу я. – Нужно достичь трансценденции.
Но меня уже начало уносить течением.
Джон
Утром в день нашего прибытия долина уже переполнена остроконечными типи и округлыми вигвамами. Множество лагерей, тысячи людей и лошадей, миллиард собак. Хуже, чем на холмах Сент-Джо перед отправлением караванов. Вашаки и его военные вожди едут через место Собрания впереди всего отряда. Для его людей оставили свободный участок долины, простирающийся от ручья до огромного круга в центре, где, судя по всему, и собираются на празднование. Я невольно всматриваюсь в лица, отчаянно ища Наоми, но людей слишком много, и, хотя мы проходим через стоянки, чтобы Вашаки и его люди могли приветствовать вождей остальных отрядов, ее я нигде не вижу. Вашаки говорит, что мы прибыли последними, но продлевать мои мучения он не намерен.
– Сам я не пойду в лагерь Покателло, но Ханаби с несколькими женщинами отправится навестить знакомых. Нывы живут дружно, даже если их вожди не во всем согласны друг с другом. Наши женщины поищут твою жену и ее брата. Если окажется, что они там, я созову совет. Лучше не поднимать лишнего шума. Это может навредить твоей женщине и малышу.
Вашаки с несколькими спутниками идет посмотреть скачки и повидаться с воинами из других племен. Я кормлю мулов и помогаю Потерянной Женщине поставить большой вигвам Вашаки и развести костер для приготовления пищи. Судя по всему, здесь на женщин ложится бо́льшая часть тяжелой работы. У пауни все устроено так же. Мужчины добывают мясо, но женщинам приходится свежевать туши, разделывать их, грузить и тащить домой. Затем они разрезают его на тонкие полоски, сушат, отбивают, еще немного сушат, а потом убирают на хранение. Женщины собирают дрова, обрабатывают шкуры, следят за детьми и кормят все племя, и конца этой работе нет.
Потерянная Женщина работает молча и ловко, не отходя от меня. С тех пор как я присоединился к отряду, мы обменялись всего парой слов, но она ночует в вигваме Вашаки, знает мою историю и чувствует терзающих меня змей.
– Тебе страшно, – говорит она.
– Да. Если ее здесь нет… – Я не договариваю.
Если Наоми здесь не окажется, я не знаю, что буду делать.
– Не вечно ей оставаться потерянной, – успокаивает меня Потерянная Женщина.
Я молюсь о том, чтобы эта вечность закончилась сегодня. Мы ждем несколько часов. Традиции и обычаи этих племен мне неизвестны, и я не знаю, что они делают при встрече, поэтому спустя некоторое время я даже забираюсь в палатку, чтобы попытаться поспать. Неведение меня измучило. Потерянная Женщина обещает разбудить меня, но когда женщины возвращаются, я сам слышу это и выскакиваю из палатки раньше, чем она успевает прийти за мной. Вашаки и его люди тоже успели вернуться. Лицо вождя не выдает никаких чувств, но Ханаби кидается ко мне.
– Она здесь. И малыш тоже, – слегка запыхавшись, объявляет она.
Меня переполняет облегчение, такое сильное, что ноги подкашиваются, и я опускаюсь на колени. Ханаби садится рядом и берет меня за руку.
– Мальчик потолстел с тех пор, как я его видела. Он здоров.
Она улыбается, но есть еще какие-то новости. Я понимаю это по лицу Вашаки. Ханаби хочет поддержать меня, но что-то здесь не так. У всех на глазах Вашаки протягивает мне руку и помогает подняться.
– Идем, – говорит он и ведет меня в свой вигвам. Ханаби и Потерянная Женщина следуют за нами. – Расскажи ему все, – велит вождь жене.
– Малыша отдали женщине, которая потеряла ребенка всего за несколько день до нападения. Ее муж, Биагви, только потому и пощадил Волчьего Мальчика. Это его брат погиб от стрелы, – объясняет Ханаби.
– Они говорят о нападении?
Почему-то я полагал, что они попытаются скрыть содеянное.
– Они называют его битвой. Веда, женщина Биагви, очень гордится. Она даже не стала прятать от нас Волчьего Мальчика, – отвечает Ханаби.
– Битвой? – изумленно выдыхаю я.
– Они потеряли одного воина, – напоминает мне Ханаби, и звук ее мягкого голоса для меня как кнут.
– Это был нечестный бой, – ощетиниваюсь я.
– Для них он был честным. К тому же начали его не они.
– А Наоми?
– Мы видели ее, но, как только мы пришли, ее сразу же увели, – говорит Ханаби.
– Мужчины говорят о ней. Она теперь женщина Магвича, – тихо сообщает Вашаки. – Живет в его вигваме. Говорят, она рисует лица – ваипо – на шкурах. Он дорожит ею и отказывается ее продавать.
– Ее называют Многоликой Женщиной, – добавляет Ханаби. – Это хорошо, братец. Если ее ценят, значит, она в безопасности.
– Он дорожит ею, – повторяю я шепотом.
Я потрясен, к горлу подкатывает тошнота. Я убью этого Магвича и любого, кто попытается меня остановить. Даже если я погибну, сложно представить худший ад, чем тот, в котором я сейчас. Вашаки касается моего плеча, печально глядя на меня. Он понимает, что творится у меня внутри, и это его тревожит.
– Я отправил гонцов к вождям всех отрядов. На закате мы соберемся на совет. Ты придешь туда. Ты расскажешь о случившемся. Ты попросишь вернуть тебе женщину и ребенка. И я буду говорить за тебя.
Наоми
Я видела Ханаби. Кажется, она меня тоже заметила, но я не уверена. Как и в прошлую нашу встречу, она несла на спине дочь. Бия встревожена, и мы не выходим из вигвама с тех самых пор, как Ханаби с другими женщинами пришла в наш лагерь. Джон говорил, что мужа Ханаби зовут Вашаки. Он познакомился с ним в Форт-Бриджере, и эта встреча его сильно впечатлила.
Я уже много раз слышала имя Вашаки, с тех пор как мы прибыли в долину. Шошоны упоминают его с большим почтением. Да, все это шошоны. Люди, давшие моим родным пищу, и люди, хладнокровно убившие их, были из одного народа. Женщина, которая кормила маминого ребенка, сидит рядом с женщиной, укравшей этого ребенка. И я уже ничего не понимаю.
Я ложусь на бизоньи шкуры и закрываю глаза. Не думаю, что я больна. Жара нет и горло не болит, но у меня в груди как будто что-то надломилось. Я чувствую, как оно перемещается, когда я двигаюсь. Бия пытается поднять меня и заставить рисовать, но я не могу, так что она в конце концов отстает и больше не мешает мне спать. Через несколько часов приходит Магвич. Он злится, увидев, что я сплю, спорит о чем-то с Бией и толкает меня в бок ногой. Старуха расчесывает и заплетает мои волосы, дает мне длинную юбку и холщовую рубашку, которые получила в уплату за один из моих рисунков. Я надеваю все это дрожащими руками. Ворот и манжеты рубашки отделаны бусинами, а талию украшает плотный пояс, тоже расшитый бусинами. Все смотрится очень красиво, и Бия довольна. Она ведет меня куда-то, а у меня уже не осталось сил бояться. А следовало бы. Стоит мне подумать, что спасение близко, и открывается новое окно в ад.
