Пожениться в приходе Непорочного Зачатия или попросить отца Брюэра обвенчать их на дому отец и Андреа не могли, потому что один был в разводе, а другая не была католичкой, отчего складывалось ощущение, что все это происходит невзаправду. Церемонию проводил судья, которого никто из нас не знал, — отец заплатил, чтобы тот пришел в дом и сделал свою работу, как если бы это был электрик. После торжества Андреа продолжала любоваться бокалом на свету, все повторяя, как чудесно совпадают оттенок шампанского и цвет ее платья. Впервые в жизни я смог разглядеть, как хороша собой она была, как счастлива, как молода. Отцу на момент его второй свадьбы было сорок девять, а его новой жене в платье цвета шампанского — тридцать один. И все же ни Мэйв, ни я не могли взять в толк, почему он женится на ней. Оглядываясь назад, вынужден признать, что нам попросту не хватало воображения.
* * *
— Как думаешь, прошлое вообще возможно увидеть таким, каким оно на самом деле было? — спросил я сестру. Просторным светлым днем в начале лета мы сидели в ее машине, припаркованной напротив Голландского дома. Липы полностью перегораживали нам вид, но, по крайней мере, нам были видны липы. В детстве они казались мне огромными, но и теперь они продолжали расти. Возможно, когда-нибудь они врастут в стену грез Андреа. Окна в машине были опущены, каждый из нас высунул наружу руку с сигаретой — Мэйв левую, я правую. Я окончил первый курс медицинской школы Колумбийского университета. Вроде бы как раз тем летом мы оба бросили курить, но в тот конкретный день пока лишь подумывали об этом.
— Я вижу прошлое таким, каким оно было, — сказала Мэйв. Она смотрела на деревья.
— Но мы наслаиваем настоящее на прошлое. Смотрим назад через призму нашего нынешнего опыта, то есть мы сами уже не те, кем когда-то были, мы стали другими, а значит, и прошлое в значительной степени изменилось.
Мэйв сделала затяжку и улыбнулась:
— Миленько. Вас этому в колледже учат?
— Курс «Введение в психиатрию».
— Может, станешь мозгоправом? Весьма прибыльное занятие.
— А ты когда-нибудь думала о том, чтобы посещать психотерапевта? — Был вроде 1971-й. Все были помешаны на психоанализе.
— Мне это не нужно, я не искажаю прошлое, но, если хочешь на ком-нибудь попрактиковаться, я к твоим услугам. Мое подсознание — твое подсознание.
— А почему ты не на работе?
Мэйв посмотрела на меня крайне озадаченно:
— Глупее ничего не мог спросить? Ты только что вернулся. Какая может быть работа?
— Сказала, что приболела?
— Просто сказала Оттерсону, что ты приезжаешь. Ему без разницы, на месте я или нет. Я все делаю в срок. — Она смахнула пепел в окно. Мэйв работала у Оттерсона бухгалтером с тех самых пор, как окончила колледж. Они занимались упаковкой и транспортировкой замороженных овощей. В Барнарде Мэйв получила медаль по математике. Средний балл у нее был выше, чем у парня, которому в том же году досталась медаль в Колумбийском: этот приятный факт Мэйв узнала от своей подруги, сестры того парня. Вооружившись своими знаниями и способностями, она не только с легкостью управлялась с платежными ведомостями и высчитывала налоги, но и улучшила логистику, обеспечив быструю доставку пакетов замороженной кукурузы в морозильные камеры бакалейщиков по всему северо-востоку.
— Ты всю жизнь собираешься там проторчать? Тебе нужно учиться дальше.
— Доктор, мы говорим о прошлом, не о будущем. Не теряйте нить.
Я стряхнул пепел. Мне и правда хотелось поговорить о прошлом — об Андреа, но тут из соседнего дома вышла миссис Буксбаум, чтобы проверить почтовый ящик, и заметила нас. Она подошла к моему открытому окну и наклонилась.
— Дэнни, ты вернулся, — сказала она. — Как там в Колумбийском?
— Так же, как было раньше, только сложнее. — Последний год бакалавриата я тоже провел там.
— Представляю, как сестра рада тебя видеть. — Она кивнула в сторону Мэйв.
— Здрасьте, миссис Буксбаум, — сказала Мэйв.
Миссис Буксбаум положила руку мне на плечо.
— Ты должен с кем-нибудь ее познакомить. У вас в клинике наверняка есть какой-нибудь симпатичный врач, у которого нет времени на поиски жены. Высокий симпатичный врач.
— Мой список требований несколько шире, — сказала Мэйв.
— Пойми меня правильно: я радуюсь каждый раз, когда ее вижу, но все же меня это беспокоит, — миссис Буксбаум обращалась исключительно ко мне. — Ну не дело это — вечно торчать здесь одной. Люди надумывать начнут всякое. То есть она, конечно, наша, своя, но ты же понимаешь.
— Я понимаю, — ответил я. — Меня это тоже беспокоит. Непременно с ней поговорю.
— А эта, через улицу, — миссис Буксбаум неопределенно мотнула головой в сторону лип. — Вот уж тоже. Проезжает мимо и даже не кивнет. Как будто вокруг вообще никого нет. Думаю, внутри у нее такая печаль…
— Или нет, — сказала Мэйв.
— Девочек иногда встречаю. Вы с ними видитесь? Манеры у них получше, чем у матери. Вот кого уж точно стоит пожалеть, я считаю.
Я покачал головой:
— Мы не общаемся.
Миссис Буксбаум крепко сжала мое запястье и помахала Мэйв.
— Заглядывайте к нам в любое время, — сказала она, уходя, и мы ее поблагодарили.
— Я определенно вижу прошлое без прикрас, и миссис Буксбаум — живое тому подтверждение, — сказала Мэйв, когда мы снова остались наедине.
* * *
После того как Андреа с девочками перебрались в Голландский дом, а Мэйв вернулась в колледж, мы сблизились с отцом. Забота обо мне всегда ложилась на плечи сестры, однако теперь, когда ее не было рядом, он внезапно начал проявлять интерес к моей учебе и баскетбольным матчам. Мысль о том, что место Мэйв в моей жизни может занять Андреа, никому и в голову не приходила. Главный вопрос заключался в том, был ли я в свои одиннадцать достаточно самостоятельным, чтобы подолгу оставаться без присмотра. Сэнди и Джослин, как обычно, продолжали следить за тем, чтобы я был сыт и, когда холодно, не выходил на улицу без шапки. Они обе были очень обеспокоены моим одиночеством. Например, если я делал уроки у себя в комнате, Сэнди могла постучаться в дверь. «Иди заниматься вниз», — говорила она и тут же скрывалась, не давая мне возможности ответить. Ну я и шел с учебником алгебры в руке. В кухне Джослин выключала свой маленький радиоприемник и выдвигала для меня стул.
— За едой думается лучше. — Она отрезала горбушку свежеиспеченного домашнего хлеба и мазала маслом. Я всегда был неравнодушен к горбушкам.
— Мэйв прислала открытку, — сказала как-то раз Сэнди и указала в сторону холодильника с примагниченной картинкой, изображающей Барнардскую библиотеку, занесенную снегом. Сам факт того, что она там висела, наглядно доказывал, что Андреа никогда не заходила на кухню. — Пишет, чтобы мы не забывали тебя кормить.
