Он просмотрел электронную почту, с удовлетворением констатировал, что автомобиль «Дискавери-Спорт», заказанный им три месяца назад, скоро будет доставлен. И что в ближайшее время он получит брошюры и прочую техническую документацию по «Ренджроверу-Велар» – сверхсовременной модели с новейшим оборудованием. Значит, теперь будет чем порадовать самых привередливых клиентов и реабилитировать эту марку, за которую он так усердно ратовал.
Обрадованный этими новостями, Люк начал прохаживаться между выставленными для продажи машинами. Появление Летиции в их шале в первый момент удивило его, а потом, когда он узнал причину, позабавило. Малышка Летиция, такая примерная и осмотрительная! Летиция, которая, став молодой девушкой, всегда смотрела на Люка крайне неодобрительно, как и ее мамаша. Насколько тепло принимали Виржила в доме Вайянов, настолько же высокомерно Люка третировали, считая нежеланным гостем, в доме Декарпантри. Родители обоих мальчиков встречались крайне редко и не питали друг к другу ни малейшей симпатии – мешали социальные барьеры, которые Виржил категорически не хотел признавать.
Летиция решила идти по родительским следам и, подчиняясь отцовскому диктату, встречалась с братом до своей помолвки с престижным женихом лишь тайком от родителей. И вот теперь все это разбилось вдребезги – ну что ж, тем лучше для нее! Табу больше не существуют, – скоро у нее, без сомнения, начнется другая жизнь, более увлекательная, более счастливая. И, конечно, она могла положиться на брата, которому, как это ни странно, предстояло теперь служить посредником между сестрой и родителями. Ну а пока Клеманс, со свойственной ей отзывчивостью, сделает все возможное, чтобы Летиция чувствовала себя в шале как у себя дома. Она обладала неподражаемым умением оказывать людям гостеприимство, безошибочно угадывая, какой знак внимания, пусть даже самый мелкий, может доставить им удовольствие. Ее непосредственность и веселый нрав помогали создавать в доме по-настоящему теплую, сердечную атмосферу. Будучи по натуре менее сложной, но более участливой, чем Филиппина, Клеманс как никто умела принимать гостей – друзей и родственников. Поскольку в детстве у нее не было настоящего домашнего очага, она всеми силами старалась сделать так, чтобы в этом шале всем было тепло и уютно. И это ей удавалось. Скоро и Летиция убедится, что она здесь среди близких людей.
Устав бродить вокруг машин, Люк зашел в кабинетик своей секретарши, которая раскладывала по местам папки.
– Вы мне все больше и больше напоминаете мою мать, Элиза! Но, конечно, такую, какой она была лет двадцать пять назад.
Элиза воздела глаза к потолку, хотя слышала это высказывание далеко не впервые.
– Послушать вас, так вы, похоже, родились чуть ли не в гараже! – насмешливо отбрила она.
– Во всяком случае, именно в гараже я провел лучшее время моей жизни. Школу я не очень-то любил. Если бы не Виржил, то, наверно, бросил бы ее, не доучившись до выпускных экзаменов.
– Значит, доктор Декарпантри был вашим добрым ангелом.
– И, главное, моим лучшим другом. В лицее он часто позволял мне списывать у него.
Элиза уложила последнюю папку в сейф. Она прекрасно владела информатикой, но при этом считала нелишним хранить по старинке бумажную версию документов, полагая, что машина всегда может подвести из-за какого-нибудь вируса. Люк хоть и подшучивал над ней, но одобрял эту ее манию.
– Если итоги зимнего сезона подтвердятся, – объявил он, – у вас будет премия.
– Надеюсь, что да, – я-то ведь знаю цифры дохода не хуже, чем вы.
Люк ответил веселой усмешкой и сказал секретарше, что она может идти домой. Глядя ей вслед, он снова подумал о матери, о той преданности, которую она выказывала им, приезжая в шале, о ее беспредельной любви к внучкам, о нежной заботе по отношению к Клеманс, словно она стремилась компенсировать все, чего та не получила в детстве. Словом, как утверждал Виржил, у Люка были замечательные родители. «Подумай хорошенько прежде, чем продавать шале!» – посоветовал ему отец в день отъезда. В глазах Кристофа эта продажа стала бы отступничеством, трусливым бегством.
Люк еще раз обвел взглядом зал, где уже были погашены лампы и опущена металлическая штора. Перед тем как выйти, он включил тревожный звонок в демонстрационном зале, напрямую связанный с комиссариатом жандармерии, и вышел через узкую дверцу, которую тщательно запер за собой. Гап был довольно спокойным городком, но излишние предосторожности никогда не помешают.
Предосторожности… В последнее время они не забывали о них и бдительно относились ко всему, что их окружало. Правда, Люку не довелось столкнуться с Этьеном напрямую, тот охотился только за Клеманс. Но эта картина – практически похищенная Клеманс, грубо удерживаемая в машине, – по-прежнему вызывала у него ярость, заставляя в глубине души признать, что он и сам мог бы поддаться такой же неутолимой ревности. И что достаточно было бы любой малости, чтобы в нем проснулся жестокий, подозрительный собственник. Виржил, например, едва не стал предметом его подозрений, как бы глупо это ни выглядело. И хотя подозрения Люка, едва возникнув, тут же развеялись, он до сих пор не мог себе этого простить. Ясно было, что Виржил, даже оставшись вдвоем с Клеманс на необитаемом острове, никогда в жизни не притронется к ней. Она была женой его лучшего друга, а это – святое. Зная душевное благородство Виржила, такой низкой ревности можно было только устыдиться. А уж вообразить, что Клеманс способна на измену, было бы и вовсе непростительной ошибкой. Подобная мысль, даже беглая, могла бы привести их, всех троих, к непоправимому несчастью. И ему, Люку, следовало выбросить из головы подобные мысли, чтобы не омрачить ими верную двадцатилетнюю дружбу.
Сев в машину, он поехал не в сторону шале, а в центр города, ему захотелось купить цветы для Клеманс и пару бутылок шампанского. Нелепая, конечно, затея, но Люк испытывал неодолимое желание реабилитировать себя хотя бы таким образом.
Желая, чтобы первый день в горах прошел для Летиции как можно приятнее, Виржил посоветовал ей сдать арендованную машину, а потом зайти в салон Люка, который обещал подобрать для нее внедорожник. Таким образом, она сможет ездить куда ей вздумается и любоваться окрестностями.
Для молодой женщины это чувство полной свободы было совершенно непривычным, волнующим. Много лет она покорно выполняла то, чего от нее ждали. Учеба, посещения светских мероприятий, дипломы, дебют в банке: до сих пор Летиция шла по предначертанному пути, который теперь вдруг уподобился для нее канаве на обочине, в которой она едва не увязла. Однако, уступив неодолимой тяге к Марку, она проявила свою подлинную натуру – куда более творческую и открытую, чем можно было бы в ней заподозрить. И хотя ей уже случилось провести у брата несколько лыжных уикендов, она сейчас как будто вновь открывала для себя шале. Снег теперь остался только на вершинах гор, и пейзаж долины выглядел совсем иначе, великолепно. Она долго любовалась им, распахнув ставни тем утром. Завтрак был шумным, радостным и бодрящим. Затем все разъехались по своим делам, и Летиция смогла осмотреть дом. Она успела забыть, что он такой просторный, так красиво отделан благородными породами дерева и в нем так приятно и легко дышится. От Филиппины не осталось и следа, как будто рядом с ее братом никогда не жила никакая женщина. А ведь она, наверно, участвовала в разработке декора, явно заботливо выбранного. В просторном уютном холле одна стена, сложенная из выпуклых камней, смотрела на противоположную, из светлых пород дерева. Пол со стороны кухни был выложен асимметричными плитками, а со стороны гостиной залит грубым бетоном, который облагораживал лежавший на нем огромный современный палас. На мягких кожаных диванах можно было незаметно уснуть. Тем не менее этот комфорт не противоречил эстетике самого помещения, и хозяева сумели избежать типично «горных» клише данной местности. Ну как можно было не наслаждаться этой красотой?! План продажи дома, о котором говорила Филиппина, показался Летиции полным абсурдом: Виржил никогда не расстанется с таким сокровищем.
