– Твоя подружка Хлоя подыскивает нам съемную квартиру, но Клеманс не слишком нравится эта затея. Мы ее обсуждаем каждый вечер и никак не придем к согласию. Наверно, девчонки нас подслушали. Они же, как все дети, вечно торчат под дверями! Но по поводу Филиппины они уж точно не в курсе. Так что мне им сказать?
– Правду. Если уж мы окончательно разошлись, пусть знают правду.
– Ладно, я постараюсь их не расстроить.
И Люк растроганно улыбнулся. Он знал: Виржил сделает все возможное, чтобы оградить его дочерей от опасности.
– Ну а пока нечего им делать на твоей половине дома, мы им тысячу раз это внушали.
– Да они мне совсем не мешают. Ладно, пошли вниз, хочу спросить у Клеманс, что она думает о Хлое.
– Я вижу, тебя задело всерьез, да? И как успехи? Продвигаешься?
– Да я еще ничего не предпринял, пусть пройдет немного времени.
– Ну, во всяком случае, ты расцветаешь при одном только звуке ее имени! Хотя, когда приехал домой, у тебя был довольно мрачный вид.
– Это от неприятностей в больнице. Сегодня у меня пациент скончался прямо на операционном столе. Это серьезное происшествие, которого все у нас боятся, хорошо хоть, что такое случается крайне редко. Ну и конечно, уже начато серьезное расследование.
– Неужели это коснется и тебя?
– Все, кто мне ассистировал, работали безупречно, и я смело могу это засвидетельствовать, но главврача всегда подозревают в том, что он выгораживает свою бригаду. Поэтому мне приходится по десять раз отвечать на одни и те же вопросы, а это отнимает массу времени и выбивает из колеи. Что же касается моего анестезиолога, то он уже просто на пороге депрессии из-за того, что не заметил угрозы. Хотя там и замечать-то было нечего, все шло совершенно нормально.
Они помолчали, потом Люк объявил:
– Да, не завидую я твоей ответственности!
– Но тебе и своей хватает.
– Разве можно сравнивать?! Хотя у нас обоих полно других проблем…
– Что ж, попробуем решать их по мере поступления.
– А ты помнишь, что говорил твой отец, когда мы были молодые и переживали из-за какой-нибудь ерунды?
– Прекрасно помню! Бывало, хлопнет тебя по плечу и скажет: «Вот помяни мое слово: когда-нибудь будешь над этим смеяться!»
– А мы считали, что он издевается, и не верили ему.
– А ведь он был прав.
– Да, ты вечно его оправдывал! – со смехом ответил Люк.
– Потому что он – человек здравомыслящий.
– На лестнице послышался топот, это вернулись двойняшки.
– Велели спускаться, ужин готов! – торжественно объявила Эмили.
– Готов, – настойчиво повторила Жюли.
И хотя девочки исполняли порученную им миссию, они не забыли, что им запрещено вторгаться на эту половину шале, и тотчас убежали.
Когда схлынул гнев, Филиппину начала мучить тоска. Она скучала по Виржилу куда сильнее, чем могла ожидать. Не встречать его каждый вечер, не просыпаться рядом с ним каждое утро было невыносимо, создавало ощущение гнетущей пустоты. Долгие годы она пребывала в твердой уверенности, что ее любит и желает красавец-мужчина, блестящий и благородный, и что все женщины вокруг завидуют ей. Было отчего почувствовать себя счастливой избранницей, преисполниться уверенности, продолжать вести свободную, независимую жизнь. Виржил всегда был рядом, заботливый, предупредительный, желавший для себя только одного – жить в горах, что ей совсем не мешало. Конечно, с недавних пор его просьбы завести ребенка стали более частыми, более настойчивыми, но она до поры до времени уклонялась от них достаточно мягко, чтобы их отношения от этого не страдали. По крайней мере, так ей казалось.
Что же делать, чтобы вернуть Виржила? Она знала, что все еще нравится ему, но теперь этого было недостаточно. Тогда что ей предпринять? Согласиться родить ему этого чертова младенца? На это она никак не могла решиться, в твердой уверенности, что имеет право еще на несколько лет полной свободы, перед тем как надеть на себя цепи материнства. И зачем только Виржил прибег к этому шантажу?! Никто в мире не имел права заставлять ее, принуждать к чему бы то ни было! В детстве окружающие ее баловали, потакали любым ее капризам. Вдобавок ей повезло вдвойне: она была красива и богата, что позволяло преодолевать любые жизненные трудности.
Сразу после приезда в Париж Филиппина встретилась со своим научным руководителем, но теперь ей никак не удавалось углубиться в работу – мыслями она была там, в Гапе. Кроме занятий диссертацией, она посещала физиотерапевта, чтобы разработать поврежденный сустав, ходила с друзьями по театрам и выставкам, обсуждала денежные дела со своим нотариусом, но ничто не помогало ей отвлечься и забыть о Виржиле, – он по-прежнему был главной из ее проблем.
Филиппина долго перебирала всевозможные способы разрешить ситуацию и даже позвонила Летиции, чтобы попросить ее о помощи, но та находилась в Женеве, у своего швейцарского друга. Оставалось лишь одно – вернуться в Гап под предлогом сбора своих вещей. Она не собиралась ехать прямо в шале, а решила остаться в городе, чтобы ближе к вечеру застать Виржила в больнице. Подальше от Люка, Клеманс и их двойняшек. Тогда они смогут поужинать вдвоем где-нибудь в городе, объясниться, понежничать и вернуться к прежней жизни…
Только одно не давало Филиппине покоя – существование другой женщины, той самой Хлои, которая осматривала их шале и представляла собой потенциальную угрозу ее счастью. До сих пор Филиппине никогда не случалось ревновать Виржила, – это чувство было для нее новым. Все прежние романы – до того, как она поддалась чарам своего прекрасного хирурга, – заканчивались по ее инициативе; когда ей надоедал очередной партнер, она сама порывала с ним. У нее никогда не было соперниц, и теперь она спрашивала себя, каким оружием ей бороться с этой женщиной? Неужели такая заурядная особа, как Хлоя, может привлечь такого обольстительного красавца, как Виржил?! Это же просто нелепо – и тем не менее… Мысль о том, что он влюбился в другую, была мучительной, невыносимой. Стоило гордой, волевой Филиппине представить Виржила, плененного этой маленькой брюнеткой, как ей хотелось плакать. Она так ясно помнила его влюбленный взгляд, легкую улыбку в уголках губ, чуткие руки и нежный голос – словом, всё, что доселе предназначалось ей одной, а теперь, может быть, достанется Хлое. Неужели в обмен на обещание отцовства? Или, хуже того, это любовь с первого взгляда? Нет, Филиппина отказывалась верить в такую напасть – страшнее историю даже представить себе трудно. К тому же для этого Виржил был слишком рассудительным, слишком рациональным, не мог он вот так, за пять минут, увлечься первой встречной. Увы, истина заключалась в том, что их отношения изжили себя, страсть утратила прежнюю остроту, и теперь Филиппине оставалось только одно – вновь завоевывать возлюбленного. Она поклялась себе добиться успеха и верила, что у нее хватит сил сдержать эту клятву.
Следуя совету брата, Хлоя послала Виржилу по электронной почте фотографии двух шале, выставленных на продажу, добавив к снимкам подробное описание. Одно шале находилось рядом с перешейком Де Нуайе, второе чуть в стороне от лыжной станции Жу-де-Лу. Хлоя была уверена, что ни то, ни другое не заинтересует Виржила, но Дамьен утверждал, что нерешительные покупатели часто вдруг соблазняются вариантами, которые их раньше не привлекали, более того – разительно отличались от того, что они искали. Чтобы получше представить Виржилу оба дома, она добавила к снимкам несколько любезных слов, избегая при этом всякой фамильярности. Как она и ожидала, Виржил ответил в тот же день. Он хотел ознакомиться с подробностями дела и предложил обсудить их – конечно, при личной встрече, за обедом в ресторане. Но Хлоя решила уклониться от приглашения и написала, что предпочитает зайти к нему в больницу, выразив надежду, что он найдет в своем плотном рабочем графике время для короткого разговора за чашкой кофе. Виржил был опытным игроком – он ей уступил.
