– Нужно было хранить дрова в другом месте! – прокричал Кристоф.
Пробравшись между штабелями деревянных кругляков, они достали пару огромных корзин и начали складывать в них разнокалиберные поленья. Спустя несколько минут Кристоф заметил:
– Что-то ты сегодня больно мрачный.
– Я решил расстаться с Филиппиной, и это довольно тяжело.
– Вот так новость!
– Люк расскажет тебе, что и как. Мне не очень хочется это обсуждать.
– Понятно.
Складывая поленья в свою корзину, Виржил добавил:
– Она потрясающая женщина – умная, выдержанная, очень красивая… Но я только теперь понял, что наши отношения были поверхностными. И меня это вполне устраивало – таким образом я мог всецело посвящать себя своей профессии, а остальное меня не волновало. Филиппина была рядом, у меня под боком, не нужно было искать другую – все удобно и приятно. Ты только вдумайся: приятно! Какое пошлое представление о любви! Я загубил свою сердечную жизнь по неразумению, по слепоте и трусости, я был просто ничтожеством!
Для человека, который не собирался обсуждать свои чувства, Виржил был чересчур многословен.
– Слишком легко тебе жилось, вот в чем дело, – заметил Кристоф.
– Легко – мне?!
– Ну да! Помню, как это злило Люка. Он говорил, что тебе стоит лишь мигнуть, и все девушки будут у твоих ног. А ты даже не давал себе труда ухаживать за ними, удерживать при себе. Никакой великой любви – ты и без нее преспокойно жил себе, поживал. А вот у Люка случались неудачи на любовном фронте, какие часто бывают у молодых парней – ты небось помнишь это, – и он вполне созрел для великой любви, когда встретил Клеманс. Жаль, что тебе такая не встретилась. А теперь признайся: с чего это ты вдруг прозрел? Что с тобой стряслось?
Виржил не ответил. Он доверху наполнил дровами свою корзину, взялся за ручки, но тут же поставил ее. Они находились в глубине сарая, где их не доставал ни снегопад, ни упорно задувавший ветер.
– Странный какой-то период у нас начался, – бросил он наконец.
– Верно, и, представь себе, мы с Вероникой очень это переживаем. А ведь еще недавно жили – не тужили. Знали, что вы тут, все вместе, счастливы, и это нас радовало. И каждый раз, погостив у вас, уезжали отсюда в полном восторге. Какую гармоничную, приятную жизнь вы вели в этом заповедном месте! И вдруг, в один прекрасный день, бац – и все рухнуло… Конечно, хоть и знаешь, что нет ничего вечного на свете, а все равно грустно.
С этими словами Кристоф решительно поднял тяжеленную корзину и вышел из-под навеса. Виржил последовал за ним, слегка утешенный беседой с этим человеком, которого так ценил за его прямоту и здравомыслие. Даже Люк не стал бы говорить с ним настолько откровенно, из боязни обидеть. Они вернулись в шале, стараясь шагать по тем следам, что проложили из шале к сараю, хотя их уже начало заносить снегом.
К середине ночи буря улеглась, да и ветер внезапно ослабел. Так что в понедельник утром, на рассвете, окружающий пейзаж выглядел застывшим под толстым слоем льдистого снега. Филиппина решила ехать в Париж не откладывая, и Виржилу пришлось всю дорогу тащиться на машине с черепашьей скоростью, следом за снегоуборщиком, возвращавшимся вниз, в Гап. Когда он высадил Филиппину у вокзала, она бросила ему всего несколько слов ледяным тоном:
– Позвони, когда примешь решение!
Он вынул из багажника ее сумку, протянул ей.
– Ты сможешь нести ее одной рукой? Если хочешь, я тебя провожу…
– Нет, как-нибудь справлюсь.
– Обязательно ходи на массаж, чтобы разработать руку.
– Надеюсь, мы еще увидимся?
Виржил поколебался, в поисках подходящего ответа, не нашел такого и ограничился стандартной формулой:
– Ну, счастливо доехать, береги себя.
Он знал, что, если позволит себе хоть один ласковый жест, она тут же воспользуется этим, чтобы оттолкнуть его или, наоборот, удержать, и тогда ему грозит новая бурная сцена. Несколько секунд Филиппина молча смотрела ему в глаза, затем повернулась и, гордо вскинув голову, пошла к вагону. А Виржил смотрел ей вслед, невольно думая: до чего же она все-таки красивая! Как и всякий раз, когда она уезжала в Париж, на ней была элегантная одежда для более мягкого климата, чем горный; в ней она выглядела очень эффектно. Виржил представил себе, как Филиппина, сойдя с поезда, приедет в студию на бульваре Сен-Жермен, позвонит друзьям и научному руководителю, составит целую программу пребывания в городе. Она была не из тех, кто станет оплакивать судьбу и терзаться горькими мыслями, даже если их расставание и сделало ее несчастной. Несчастной, а главное, взбешенной, однако гордость, конечно, не позволит ей впасть в отчаяние.
Виржил вздрогнул от холода, поспешил сесть в машину и включил отопление. Он чувствовал себя не опечаленным, каким ему следовало быть, а, скорее, виноватым. Уверенный в своей любви к Филиппине, он тем не менее постепенно и незаметно отдалялся от нее. Хлоя послужила той вспышкой, которая позволила ему ясно разглядеть истинное положение вещей, но мог ли он надеяться, что им суждено когда-нибудь соединиться? Он истово желал этого, но притом ясно понимал, что почти не знает ее. Она вполне могла оказаться совершенно не такой, какой он представлял ее себе; возможно, его прельстила скорее надежда на великую любовь, чем конкретное чувство к этой молодой женщине. На самом деле он расстался с Филиппиной не из-за Хлои, а, скорее, из жажды свободы. Тем не менее он не собирался тут же воспользоваться своим новым статусом холостяка – нет, сначала нужно успокоиться, навести порядок в своей жизни, в своих мыслях, в своем сердце. А главное, ему предстояла целая череда сложных операций, и он не мог позволить себе отвлекаться от дела.
Одним из невинных грешков Клеманс было любопытство. Она давно привыкла к откровениям клиенток в салоне, ежедневно выслушивала любовные и семейные истории. Встреча с Хлоей Кутюрье около лыжной трассы вызвала у Клеманс особый интерес. Ей достаточно было увидеть, как Виржил пожирает глазами эту молодую женщину, и она сразу поняла причину его ссоры с Филиппиной и поспешного отъезда последней. Подумать только: Виржил – такой спокойный и надежный – влюблен в другую! Клеманс очень хотелось разузнать побольше, и она подумала: а не заглянуть ли в агентство недвижимости, где работала Хлоя? Ей повезло: она застала ту на месте. Сказав, что желает осмотреть небольшие домики или квартиры, сдающиеся в Гапе, она долго беседовала с Хлоей, объясняя ей, что наем городского жилья – исключительно вынужденная мера из-за сложившейся ситуации:
– Не буду вдаваться в подробности, скажу просто, что такое решение позволит нам не продавать шале. Вы ведь осмотрели его и наверняка понимаете, почему мы дорожим этим домом.
– Да, шале великолепное, – согласилась Хлоя. – И, значит, вы на все готовы, лишь бы сохранить его?
– Ну, по крайней мере, мы попытаемся. Хотя, мне кажется, вы будете разочарованы, если вам не удастся включить его в ваш список продаваемого жилья.
