Филиппина зевнула, улеглась, закрыла глаза и… проснулась лишь через некоторое время, когда кто-то открыл дверь.
– Ну, как самочувствие? – спросил Виржил, войдя в палату.
Он с улыбкой подошел к Филиппине, наклонился и легко, почти не касаясь губами, поцеловал ее в висок.
– Еще не очень… – со вздохом ответила она. – Спасибо за шоколад.
Виржил поискал взглядом коробку и, увидев ее, удовлетворенно кивнул.
– Я попросил санитарку купить это, потому что сам приехал в больницу еще до открытия магазинов.
– Он арестован?
– Этьен? Понятия не имею, но его наверняка разыскивают.
– Я надеюсь, все это ускорит продажу шале? Честно говоря, я была бы рада, если бы удалось найти уютное жилье на двоих, только для нас с тобой.
– Ну, посмотрим… Все зависит от того, как поступят с Этьеном.
– О, ты же знаешь наше правосудие! Как с ним поступят? Назначат какое-нибудь пустячное наказание, да еще с отсрочкой. Или штраф, который он даже не подумает уплатить. Но для начала его нужно найти и арестовать. Ты, наверно, сочтешь меня трусихой, но теперь я постараюсь держаться как можно дальше от Клеманс.
– Ты не очень-то ей сочувствуешь, – полушутливо заметил Виржил.
– У каждого свои проблемы. Мне, конечно, жаль, что этот тип преследует ее, но я больше не хочу расплачиваться за чужие грехи.
Виржил сидел с непроницаемым лицом, и Филиппина испугалась: не зашла ли она слишком далеко?
– Скажи, ты сегодня отпустишь меня домой? В конце концов, у меня там есть свой врач, он за мной проследит…
– Я уже подписал все нужные бумаги. Вероника приедет за тобой в полдень.
– Почему она? – недовольно спросила Филиппина.
– Кристоф занимается девочками, Клеманс работает в парикмахерской, Люк у себя в салоне. А я занят в больнице до самого вечера.
На сей раз Виржил ответил довольно сухо. Он очень любил родителей Люка – Филиппине следовало бы об этом помнить.
– Ну, что ж, очень мило с ее стороны, – нехотя признала она. – Хотя ты же знаешь, Вероника не очень-то сильна в вождении по обледенелым дорогам.
– Люк дал ей самую надежную машину, так что все будет хорошо. Она обещала приготовить нам шикарный ужин в честь твоего возвращения.
И Виржил торопливо покинул палату, послав Филиппине вымученную улыбку и оставив ее в горестном недоумении. Какая муха его укусила, почему он так холоден и обидчив? Даже не присел к ней на кровать, не поговорил и пяти минут. И вообще, начиная с того памятного уикенда в Париже, а точнее, со времени визита этой Хлои, он очень изменился. Стал уже не таким нежным, выглядел озабоченным. И смеялся теперь, только разговаривая с Люком или Кристофом. Разумеется, он был потрясен, когда ее доставили в больницу, и сделал все возможное, чтобы немедленно прооперировать ее в наилучших условиях. Но он поступил бы точно так же, если бы дело касалось Клеманс или двойняшек. Ох уж эти двойняшки… Вот для них у него всегда находилось время! Неужели он отдалился от нее из-за ее нежелания иметь собственных детей? И неужели ей скоро придется, чтобы удержать его при себе, родить ребенка, о котором он так мечтает? Нет, она ни за что не допустит такой крутой перемены в своей жизни! Ей хотелось свободно располагать собой, сохранять независимость. До сих пор она жила как хотела, могла всецело посвящать себя научным изысканиям, получать диплом за дипломом, которыми очень гордилась, полностью распоряжаться своим временем. И продолжать вместе с Виржилом их прекрасную историю любви без всяких досадных помех. Они были счастливы именно потому, что не замыкались в скучных привычках, в домашних заботах. Филиппина ясно представляла себе, во что превратится ее жизнь с орущим младенцем на руках и мужем, пропадающим на работе с утра до вечера. К тому же она вообще не хотела выходить замуж. Как не хотела и продлевать совместное существование с другой семьей, которое уже начало ее тяготить. А если Виржил хочет остаться в горах, если ему дóроги эти пейзажи, всегда можно подыскать себе шале где-нибудь здесь, поменьше, но такое же комфортабельное. И тогда она действительно почувствует себя дома.
Филиппина какое-то время тешила себя этой перспективой. Жизнь бок о бок с Люком и Клеманс довольно долго казалась ей необременительной. Она без труда привыкла к этому, тем более что Виржил не оставил ей выбора. Однако с течением времени некоторые вещи, вроде бы неопасные, стали превращаться в потенциальную угрозу ее спокойствию. Девочки были очаровательны, но, честно говоря, слишком очаровательны – в глазах Виржила, восторгавшегося ими и грустившего из-за отсутствия собственных детей. Кавардак, который они устраивали в доме, часто нервировал Филиппину. Как нервировал ее умильный тон Клеманс, когда она говорила о Люке. В этой идеальной семье было нечто, раздражавшее Филиппину. Вдобавок ее не связывала с Клеманс настоящая, искренняя дружба, их добрые отношения оставались поверхностными. И хотя Филиппина упрекала себя в излишней амбициозности, она все-таки относилась к ее профессии парикмахерши с некоторым высокомерием. В интеллектуальном отношении она ставила себя неизмеримо выше Клеманс, – разве можно сравнить работу в парикмахерской с долгими исследованиями и научной средой, к которой принадлежала Филиппина?! Один-единственный раз она призналась в этом Виржилу, и тот отреагировал очень резко. Сам он обожал и Клеманс, и Люка, и его родителей за их человеческие качества; кроме того, он с уважением относился к любым специальностям. И не понимал предубеждений Филиппины, которые считал оскорбительным чванством. Больше она никогда не заводила с Виржилом разговоров на эту тему: ее уязвило его желание отгородиться от собственной, в высшей степени почтенной семьи, пренебрежение к социальным барьерам.
Вздохнув, Филиппина заворочалась в постели. Ей нужна была помощь санитарки, чтобы одеться. В ближайшие дни, пока она не владеет больной рукой, будет даже лучше, что она в шале не одна. Взаимопомощь – одно из редких преимуществ совместной жизни, и Филиппина рассчитывала воспользоваться им сполна. За ней наверняка будут заботливо ухаживать, – в конце концов, она пострадала из-за Клеманс.
Люк подошел чуть ближе и убедился, что «ренджровер» расположен в самой выгодной позиции, посреди демонстрационного зала. Хромированные части машины ярко блестели в лучах прожекторов, краска с металлическим отливом, казалось, играет блестками. От этого роскошного красно-черного автомобиля трудно было отвести глаза.
Снегопад все еще продолжался; на тротуарах и перед автосалоном выросли новые сугробы. При каждом повышении температуры белые хлопья засыпали улицы, но стоило ей понизиться, как все это превращалось в лед. Похоже, нынешняя суровая зима внушала людям желание приобретать внедорожники, чтобы безбоязненно ездить по дорогам: запросы на информацию об этих машинах и заказы на пробные поездки шли потоком. Все подержанные автомобили моментально находили покупателей; правда, новые «ренджроверы» стоили слишком дорого, и их не торопились приобретать.
Раздраженный отсутствием новостей из жандармерии, Люк прошелся по мастерской, поболтал с механиками и заглянул в тесный кабинетик секретарши, где стояла кофемашина.
