– Больше никого нет…
– Неправда, вы ведь здесь, и Иисус будет вам благодарен.
– Значит, Он с нами?
Супрефект охотно шутил с отцом Дезире, это отвлекало его от утомительных занятий. Он командовал оставшимися клерками, и они вместе помогали беженцам, прибывавшим в департамент, мобилизовывали жандармерию, социальные службы и больницы.
Дезире улыбнулся:
– У меня появилась идея.
– Господи спаси и помилуй!
– И не говорите!
– Слушаю вас.
– Раз вы занимаетесь лишь безнадежными случаями и никогда не посещаете нас, потому что мы худо-бедно справляемся сами, не дать ли мне дюжине беженцев умереть от голода?
– Дюжины будет недостаточно…
– Скажите, скольких мне уморить?
– Уж точно не меньше двадцати, отец.
– Кого предпочитаете, женщин и детей?
– Окажите любезность…
Оба улыбались, ведь они занимались одним и тем же делом – затыкали проделанные войной бреши. Подобный шутливый диалог был их маленьким ритуалом, потом они переходили к серьезным вещам. Дезире никогда не уходил из кабинета с пустыми руками. Один раз он получил несколько канистр с бензином, в другой – разрешение забрать оборудование из школьной столовой.
– Мне необходим помощник по медицинской части.
Луазо скрывал от священника, что в его распоряжении все еще находятся несколько медсестер, но ситуация осложнялась, и он понял: придется отправиться туда и посмотреть что к чему.
– Я пришлю к вам медсестру.
– Нет.
– Что значит – нет?
– Не пришлете, потому что я увезу ее с собой немедленно.
– Договорились, но при одном условии: я знаю, что вы никогда не отпустите бедняжку добровольно, поэтому приеду и самолично заберу ее. Например, во вторник. В десять утра.
– А людей зарегистрируете?
– Увидим…
– Зарегистрируете?
Супрефект устал и сдался:
– Да.
– Аллилуйя! В благодарность я отслужу мессу, мсье Луазо. Согласны?
– Да…
Чиновник и впрямь утомился от общения с отцом Дезире…
Медсестра оказалась одной из Дочерей милосердия
[69], молодой женщиной со строгим бледным лицом.
Она протянула Филиппу тонкую белую ладонь и представилась:
– Сестра Сесиль.
Бельгиец на мгновение растерялся, но сразу взял себя в руки, почтительно поклонился и поставил в кузов ее коробки и чемодан.
На обратном пути грузовик заезжал на соседние фермы, где священник «отбирал» у хозяев все, что мог: обитателей часовни следовало кормить и согревать. На огороде он спрашивал: «Что это там, помидоры?» Обследовал подвалы и не стеснялся задать вопрос: «У вас столько картошки, что вы и осаду выдержите, может, уступите половину из любви к Господу?»
– Это настоящее вымогательство! – возмутилась Алиса, впервые участвовавшая в рейде.
– Вовсе нет! Вы разве не видите, как счастливы эти люди?
В Валь-де-Лож отец Дезире приветственно помахал Сиприену Пуаре, работавшему в поле. Рядом щипал траву теленок.
– Прижмитесь к обочине! – крикнул отец Дезире, и Филипп затормозил: дорогу заняла бесконечная колонна военных машин.
– Если это французская армия, объясните мне, почему она направляется в ту сторону? – заметил священник. – Разве немцы не там?
Монахиня улыбнулась. Все утро в кабинете супрефекта говорили о том, что Седьмая армия отходит к Луаре. Очевидно, эти грузовики – авангард отступающих…
– Куда они едут? – спросил Дезире.
– Полагаю, в Монсьен, но я не уверена…
Пропустив колонну, они свернули на длинную грунтовку, ведущую к ферме Пуаре, где стояли всего два дома. В них жили нелюдимый Сиприен и его мать Леонтина. Они давно были в ссоре, не разговаривали, смотрели каждый из своего окна и мысленно поносили друг друга.
Грузовик заехал во двор, и отец Дезире спрыгнул на землю, чтобы оглядеться. Сестра Сесиль присоединилась к нему одновременно с мамашей Пуаре.
– Добрый день, дочь моя, – сказал священник.
Леонтина кивнула. Кюре в черной сутане и монахиню в белых одеждах она восприняла как делегацию от Всевышнего.
– Я приехал за прицепом, можете сказать, где он?
– Прицеп? Зачем он вам, святой отец?
– Чтобы погрузить в него теленка.
Леонтина сделалась белой, как мел, и Дезире поспешил объяснить, что Сиприен только что подарил теленка часовне Беро.
– Теленок мой! – запротестовала Леонтина.
– А Сиприен утверждает, обратное…
– Он много чего утверждает!
– Не стоит так волноваться, я все понял, матушка. Сиприен подарил теленка Господу, вы забираете его назад… Дело ваше…
Дезире повернулся и пошел к грузовику.
– Подождите, отец! – Леонтина указала рукой на птичий двор (он принадлежал сыну). – Раз он отдает теленка, от меня примите в дар кур и уток.
Сиприен собственноручно завел теленка в прицеп.
40
Вокруг Габриэля собралось человек пять заключенных. Через щель между рамой и стеклом они наблюдали за происходящим во дворе. Все выглядели измученными бессонной ночью. Доржевилю было плохо, он то и дело вскрикивал от боли, и тогда кто-нибудь из анархистов или коммунистов рявкал: «Сдохни, падаль!»
Не было и шести утра, но солдаты и жандармы уже лениво изображали построение. Одетые по всей форме, они топтались в пыли, передавали друг другу сигареты, исподтишка наблюдая за офицерами, которые стояли рядом с дылдой-капитаном и выглядели встревоженными.
– Что там происходит? – спросил молодой коммунист.
– Их напугала вчерашняя бомбежка, и они пытаются найти решение. Пока не получается.
Как всегда в ситуации опасности, новость мгновенно облетела барак, и человек пятнадцать кинулись к окну. «Пусти, дай взглянуть… Отойди… Да отойди же…»
– Не знаю, что уж там они замышляют, но по всему видно – аджюдан-шеф явно не согласен с капитаном…
