Луиза смутилась и огорчилась, но утешать не стала, только коснулась его руки, и он принял эту ласку. Она достала носовой платок и вытерла ему нос, как ребенку.
– Ну же, успокойтесь, не плачьте, иначе я тоже начну рыдать…
– Все дело в почерке, понимаешь, девочка?
Луиза не понимала и молча ждала объяснений, комкая в руке носовой платок. Мсье Жюль заговорил, не глядя на нее.
– Ну, я не был доктором, может, поэтому и…
В устах любого другого человека фраза прозвучала бы смешно, но Луизе было совсем не весело: она поняла, как жестоко с ним поступила, растравив старую рану.
– Я не любил никого, кроме твоей матери, понимаешь?
Ну вот, он наконец-то признался…
– Никого…
Барьеры рухнули, он заплакал и взял у Луизы платок.
– Я видел, как все начиналось… И ничего не мог поделать. Она никого не слушала.
Мсье Жюль мял в ладони мокрый платок, глядя прямо перед собой, потом вдруг повернулся к Луизе, как будто его осенило и он решил поделиться озарением:
– Я был толстяк, понимаешь? Толстяки – особые люди. Им любят изливать душу, но никогда в них не влюбляются. – Мсье Жюль откашлялся и помолчал, не желая выглядеть смешным. – Вот я и женился на… Господи, как же ее звали?! Жермена! Да, точно – Жермена… Она сбежала от меня с соседом и правильно сделала, иначе была бы несчастна всю жизнь, потому что я любил одну-единственную женщину, твою мать.
Спустившиеся на землю сумерки придавали моменту истины душераздирающую серьезность.
– Я любил только ее… – повторил он.
Луиза утирала слезы друга и думала: «Как это ни странно, мы в одинаковом положении». Оба надеялись на любовь женщины, чья страсть – вся, без остатка – была отдана другому человеку. У нее перехватило горло. Они с мсье Жюлем сидели плечом к плечу в старой машине и словно бы бросали вызов жестокой судьбе.
– Хотите послушать продолжение?
– Если ты не против…
– Письмо от тысяча девятьсот шестого года.
– Вот оно что… Жанна беременна, так?
– Думаю, да…
Первые слова были самыми важными и значимыми. «Мой бесценный возлюбленный». Горько, просто, от самого сердца.
Мой бесценный возлюбленный!
Вы ведь меня не покинете, правда? Я отдала вам всю жизнь без остатка, и вы не можете покинуть меня в моем нынешнем положении.
Жду вашего ответа, живу только вами, не знаю, что со мной будет, если я останусь одна.
Отвечайте скорее.
Жанна
– Что он ответил? – спросил мсье Жюль.
– У меня только мамины письма.
Когда Луиза в последний раз мысленно называла мать «мамой»?
– Ну и ладно, бог с ними, с его письмами… Что она пишет дальше?
4 декабря 1906 г.
Мой бесценный возлюбленный!
Я ухожу. Я приняла ваши доводы. Я полагаюсь на ваше обещание.
Я могу сказать это вам только сейчас, потому что ничего нельзя изменить. Мне очень страшно. Страшно знать, что я ношу вашего ребенка и должна буду оставить его. Это разбивает мне сердце.
Умоляю, больше никогда не покидайте меня.
Жанна
Мсье Жюль ничего не сказал. Он хмурился, его голова клонилась к плечу, как одуванчик на ветру.
Луиза продолжила:
Мой бесценный возлюбленный!
Это письмо будет коротким, я сейчас могу только плакать.
Никогда не думала, что однажды скажу такое: я больше не хочу вас видеть. Я вас не разлюбила, это невозможно, но что-то во мне сломалось. Я изменилась, и если я все еще буду что-то значить для вас… Господи, знали бы вы, какое маленькое у него личико… Я видела его всего несколько мгновений, от меня его прятали, это было жестоко, и я вскочила, несмотря на боль, пробежала через комнату, и никто не успел меня остановить, оказалась рядом с медсестрой, которая держала его на руках, и сорвала пеленку.
До чего же оно было крошечное, личико этого ребенка!
Я запомнила его на всю жизнь.
Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, было слишком поздно. Так мне сказали – слишком поздно, и вы тут бессильны.
Я пла́чу все дни напролет. Мне очень больно, но я продолжаю любить вас. Люблю, но видеть не могу.
Люблю и покидаю вас.
Жанна
Мсье Жюль успел взять себя в руки, пока Луиза читала, и заговорил спокойным голосом:
– Она сказала, что он родился мертвым, можешь себе представить? Зачем? Если не мне, то кому она могла бы сказать? Кому?
Жанна родила, на миг увидела лицо сына, и его силой забрали у нее. Ради одного этого обстоятельства стоило потратить все силы на поиски Рауля. Луиза делала это ради матери, так жестоко страдавшей и не утешившейся до конца дней.
«8 сентября 1912», – прочла она.
Они изумились – история принимала совсем другой оборот.
Жанна вышла замуж за Адриена Бельмонта в 1908-м.
Через год у них родилась дочь.
Через пять лет после расставания с доктором Жанна возобновила отношения с ним. Решилась на адюльтер.
Кто стал инициатором примирения? Скорее всего, Жанна: «Какое счастье, что вы ничего не забыли и согласились встретиться…»
Она высказалась очень ясно: «Я больше не могла. Я отдалилась от вас, но вы остались со мной, и я решилась. Пусть моя душа будет проклята, но я хочу жить в ваших объятиях…»
Луиза вздрогнула.
– Ты хоть не замерзла, девочка?
Она не ответила и долго молча смотрела в окно, как срывается с деревьев золоченый вечерний свет.
– Что вы сказали? Нет, мне тепло…
Если бы Луиза лучше знала своего отца, эта часть писем Жанны заставила бы ее страдать, но он был всего лишь образом с потускневшей фотографии, а с матерью она не расставалась и очень ее жалела.
– Будем продолжать?
– Хотелось бы…
Ноябрь 1914 г.
Мой любимый!
Зачем вы так поступили?
Неужели этой войне понадобился лишний мертвец? Вы не обязаны идти на фронт, так не делайте этого!
Или вам не терпится покинуть меня?
Я каждый день молюсь, чтобы моя маленькая Луиза не лишилась отца. Вы хотите, чтобы я теперь молилась еще и за моего единственного возлюбленного?
