Подобное было трудно понять. Его не удивляло, что Алиса стала еще набожнее, она считала, что обязана жизнью Всемилостивому Господу, но спать в заброшенной часовне, это уж слишком… По словам сестры, здание стало центром приема беженцев.
– Она говорит, их там сотни, твердит, что нельзя бросать людей, и я ее понимаю, но не ценой же собственного здоровья…
– Ты объяснила ей, что это… неразумно?
– Она ничего не желает слушать! Я бессильна, потому что твоя жена не возвращается в Вильнёв, торчит в Беро.
Фернан переполошился. Где спит Алиса? Что она ест? Принимает ли лекарства? Ее сердце может отказать в любой момент. Он был уверен, что она никому не сказала, как серьезно больна. Что делать? Сесть в грузовик и рвануть к проклятой часовне? Найти Алису, забрать ее и спрятать? А кто будет кормить заключенных? На мгновение он почувствовал солидарность с Борнье. «Он люто ненавидит любых арестантов, и теперь я, кажется, понимаю за что…»
Мысль о схожести со старшим капралом была так оскорбительна, что Фернан незамедлительно вспомнил о чувстве долга:
– Я очень скоро приеду…
Сестра расплакалась.
Как прикажете работать в подобных условиях?
Фернан вышел на улицу и, проследив изумленные взгляды своих солдат, увидел красивую молодую женщины с усталым лицом.
– Господин аджюдан-шеф?
Луиза не знала, как следует называть офицеров французской армии, и не могла вспомнить, как обратилась к нему одна из женщин у тюрьмы Шерш-Миди.
Фернан стоял и молчал, как полный болван: сейчас он мог думать только об Алисе и о том, что проклятый «долг жандарма» мешает ему воссоединиться с женой и забыть обо всем остальном. Незнакомка протянула ему письмо и сказала рвущим душу хрипловатым голосом:
– Это для заключенного Рауля Ландрада…
«Ландрад, Ландрад, кто такой Ландрад?..» Фернан мучительно пытался связать фамилию с лицом и не мог.
Рука молодой женщины дрожала. У нее за спиной стоял дышащий на ладан «пежо», за рулем сидел круглоголовый мужчина в берете, наверное ее отец.
Ландрад. Он наконец вспомнил:
– Рауль.
Луиза улыбнулась, и Фернан подумал: «Как она похожа на мою Алису…» За улыбку жены он готов был прозакладывать душу.
– Да, Рауль Ландрад. Если бы вы могли…
Он взял конверт, понимая, что это неправильно, что он нарушает устав, но разве его победоносный тур по фермам и кооперативам не был нарушением? Одним больше, одним меньше…
– В чем его обвиняют? – спросила Луиза.
«Это уж слишком, я не имею права разглашать обвинение!»
Права он действительно не имел, но чувствовал родство душ с этой женщиной, тоскующей по любимому человеку. Они оба жаждут утешения.
– В мародерстве…
Фернан сразу пожалел о своих словах, она это поняла и отвела взгляд, притворившись, что не услышала.
Фернан убрал конверт в карман и произнес пустую, обязательную фразу:
– Я вам ничего не обещаю…
Что само по себе было обещанием.
Капитан Хауслер ужасно разволновался:
– Если еда есть только для вашей группы, что нам делать с остальными? Нет, исключено!
– Понемногу хватит на всех, мой капитан. День-два продержимся. Ну а потом…
Вместо того чтобы обрадоваться, Хауслер решил выяснить, где Фернан раздобыл столько продуктов.
– Откуда все это богатство?
– Реквизировал, мой капитан.
– Неужели? Вот так запросто?
– Армия открыла счет у крестьян. Если мы выиграем войну…
– За дурака меня держите?
– …долг будет переписан на немцев.
Хауслер не удержался от улыбки.
Работа закипела. Под присмотром нескольких солдат заключенные начали варить картошку и жирный куриный бульон, охранники резали окорока, сыр, мыли фрукты. Все были голодны, как черти, и работали дружно и споро.
Фернан незаметно раздал своим людям небольшие «премии», выбрав момент, когда остальные были заняты делом: кто-то получил колбасу, кто-то тушенку, а Борнье досталась бутылка водки, при виде которой у него увлажнились глаза и задрожала нижняя губа. «Интересно, надолго она смирит его сволочной характер?» – подумал Фернан и сразу решил, что прогноз неутешительный.
Моральный дух обитателей лагеря мог бы укрепиться, успей они утолить голод, но тут завыла сирена, и все бросились на землю.
На этот раз немецкие самолеты летели на средней высоте. Разведчики, значит жди бомбежки.
Две эскадрильи пролетели над лагерем туда, потом обратно и снизились, так что немцы могли разглядеть лежавших ничком людей. Убить всех до одного ничего не стоило, но разведка бошей работала отлично, и командование вряд ли отдало бы приказ бомбить Гравьер, куда согнали много сочувствующих им французов.
Как только завыла сирена, Рауль стащил три яблока, они с Габриэлем побежали и укрылись недалеко от здания бывшего интендантства.
– Отлично…
Рауль радовался, что интуиция снова его не подвела. Одно препятствие с дороги убрано, другое осталось. Положим, они добрались до «колючки», но как через нее перебраться?
Решение нашел Габриэль:
– Лестница…
Они проползли несколько метров, пользуясь тем, что все лежат лицом в землю. Рауль сжал товарищу руку – блестящая идея! Они переглянулись. Слева от интендантства, на земле, валялась деревянная лестница, такими пользуются маляры и кровельщики. С ее помощью они и выберутся за ограду…
Самолеты улетели, люди поднимались на ноги, отряхивались, их манили запах супа и мысль о хлебе.
Провели перекличку, одну из четырех ежедневных, которые устраивались «побарачно». Каждая бомбардировка давала шанс сбежать, чего лагерное начальство боялось, как огня, и всегда пересчитывало сидельцев внепланово.
Наступал вожделенный момент кормежки. Во избежание потасовок, заключенных разделили на смены, и последние начали роптать, боясь, что им ничего не достанется. Борнье заорал, как с цепи сорвался:
– Подождешь или сейчас отведаешь штыка?
Он повторялся, явно зациклившись на идее штыковой атаки, и двое коллег удержали капрала за плечи, давая понять, что устали от его выходок. Их жест встревожил Фернана: если ситуация не разрешится в ближайшее время, никому не захочется вмешиваться, чтобы утихомирить буйный нрав Борнье.
Он предложил коллегам, отвечавшим за другие бараки, позволить заключенным получасовую прогулку и только потом загонять на ночлег. Люди сыты, боши улетели, пусть походят по двору и разомнутся.
– Заключенный Ландрад!
Рауль замер. Они были неосторожны? Их план побега раскрыт? Он медленно обернулся и увидел, что к нему приближается аджюдан-шеф.
