– Давай поищем еду, – предложил он.
Габриэль нехотя последовал за капралом. Внутри пахло чем-то незнакомым, какой-то… дичиной. На четырех кроватях, прикрепленных к переборкам цепочками, валялись афиши, узлы, пакеты, посуда: хозяева собирались второпях, либо постарались мародеры. Дверцы шкафов были распахнуты, одежда валялась на полу. Атмосфера была странная, не цирковая, казалось, здесь обитал бродяга. Ящики пустовали. Рауль уловил слева какое-то движение, протянул руку, сдернул клетчатый плед и расхохотался.
– Лилипут! Никогда не видел их вблизи!
Человечек с большой головой и узкими плечиками лежал, свернувшись клубком, его безразмерный рот был разинут в немом крике, в глазах стояли непролившиеся слезы, он махал рукой, словно надеялся защититься. Рауль совсем развеселился.
– Оставь его… – Габриэль потянул капрала за рукав, но тот не обратил внимания, очарованный находкой.
– Сколько ему лет, как думаешь? – спросил он.
– Поди знай с этими «маленькими»…
Ландрад попытался поднять карлика за подмышки:
– Заставим его побегать! Вот будет умора…
Габриэль сильнее сжал ему руку, но Рауль не реагировал, заметив, что парализованный страхом маленький человек что-то прячет. Капрал засмеялся:
– А этот урод сильный!
Габриэль повторял: «Оставь его, оставь!» – и тянул к себе, но Ландраду удалось выдернуть лилипута из укрытия. Он довольно крякнул и вдруг отпустил несчастного:
– Черт, ты видел?
Маленькая обезьянка дрожала как осиновый лист, горячая, с мягкой шкуркой, огромными ушами и круглыми, часто моргающими глазами. Рауль с восторгом разглядывал крошечные лапки зверька.
– Худющая, – сказал он, – но это ведь и нормально, у собак, даже сытых, тоже ребра наружу.
Рауль спустился на землю, обезьянка прижалась к нему, ища защиты от солнца, и он сунул ее под рубашку.
Габриэль ничего не мог поделать. Он повернулся к лилипуту и шепнул:
– Я сейчас… Вы должны… – и кинулся прочь, не в силах закончить.
Ландрад исчез.
Габриэль позвал его и услышал в своем голосе не тревогу – испуг:
– Рауль!
Он дошел до машины, огляделся – никого. Что делать? Габриэль не водил машину и не смог бы уехать один; впрочем, какая разница, бензин все равно почти на нуле…
– Эй, старший сержант! – радостно завопил подъехавший на цирковом тандеме Ландрад, затормозил, крутя педали назад, и расхохотался, когда велосипед опрокинулся набок.
– Не так легко, как кажется!
Габриэль помотал головой – нет, нет, нет и нет!
– Этот драндулет лучше нашей тачки, которая все равно «сдохнет» через десять километров. Или ты хочешь идти пешком?
День раскочегарился. В машине, при открытых окнах, Габриэль этого не замечал, но теперь почувствовал, как припекает солнце. Обезьянке такая погода, может, и подходит, но им точно нет… Рауль поднял велосипед, и зверек зашевелился у него на груди.
– Пойдем по жаре?
– А наша форма?
Обезьянка высунула голову, словно знала ответ.
– До чего же забавный зверек!
– Отдай лилипуту его друга, – попросил Габриэль, махнув рукой на фургон, но Рауль уже оседлал тандем.
– Ты едешь?
Габриэль смирился, сел впереди. Ручки оказались коротковаты, так что крутить педали было неудобно. А Ландрад вел себя как настоящий цирковой, и велосипед обрел равновесие и набрал скорость.
Они обогнули машину, вырулили на департаментскую дорогу и налегли на педали.
Капрал беззаботно насвистывал, совсем как счастливый отпускник.
– «Пусть мысль о Родине наполнит наши души непоколебимой решимостью!» – весело орал он.
Габриэль не рисковал оборачиваться, но был уверен, что Рауль педали не крутит. Обезьянка вдруг испугалась и укусила его.
– Черт!
Он схватил зверька и зашвырнул его в кювет, как надоевшую игрушку. Габриэль резко затормозил и соскочил на асфальт. Рауль тряс укушенной рукой.
– Проклятая макака!
Габриэль спустился вниз, но траву давно не косили, колючки цеплялись за брюки, он ничего не мог разглядеть, а когда вернулся к брошенному велосипеду, Рауль был уже далеко. К глазам подступили слезы – было жалко себя и погибшую зверушку. Капрала он догнал на середине дороги, которая должна была вывести их на основное шоссе.
Впечатление было такое, как будто над сценой подняли занавес и их глазам открылось совершенно иное зрелище. Ландрад и Габриэль застыли на месте.
Сотни мужчин, женщин, детей и стариков шли бесконечным потоком – напуганные, с потускневшими глазами. Габриэль машинально схватился за руль, и они присоединились к беженцам.
– Дьявольщина! – Рауль вытянул шею, глядя на толпу, как на участников «Тур де Франс».
Они поравнялись с тележкой, запряженной лошадью, рядом шла целая семья, в том числе совсем юная девушка с короткими темными волосами и осунувшимся лицом.
– Откуда вы такие? – улыбаясь, поинтересовался капрал.
– Не отвечай, иди сюда! – Мать семейства рассердилась и повысила голос.
Рауль умиротворяющим жестом поднял руки, но улыбаться не перестал.
Они миновали стоявшую у обочины военную «скорую помощь»: два пехотинца пытались отдышаться, прислонившись к дорожному знаку, лица у них были невеселые.
Людское море, машины, телеги и тачки, двуколки, старики, похожие на призраков, инвалид на костылях, целый выводок разновозрастных детей – сельская школа в полном составе, с ними учитель и директор, напуганный сильнее учеников и орущий фальцетом: «Не отставать! Не отставать!» Велосипедисты везли на рамах чемоданы, женщины прижимали к себе детей… Волны этой сутолоки сталкивались, озлобленные люди поносили друг друга. Какой-то мужчина остановился помочь крестьянину, который безуспешно пытался поднять опрокинувшуюся тачку, но смотрел при этом в сторону и все время кричал: «Одетта! Одетта!»
Габриэль кожей чувствовал, как подавлены люди. Присутствие среди беженцев солдат в неряшливой форме, смирившихся и отрешенных, довершало картину вселенской катастрофы. Наступление немцев сорвало с насиженных мест массы насмерть перепуганных французов, а очевидный разгром армии лишал их последней надежды.
На перекрестке четырех дорог случился затор: потоки беженцев сцеплялись, расходились и ползли дальше, как тяжелые упрямые механические насекомые. В воздухе стоял шум, как на ярмарке, где торгуют скотом. Никто никого не видел, не было ни офицера, ни жандарма, чтобы взять на себя управление, коротышка-капрал размахивал руками, но его приказы заглушал рев моторов и мычание коров, тянувших двухколесные тележки, доверху нагруженные мебелью, детишками, матрасами. Габриэля затянуло в толпу, он совсем потерялся. Мотоциклист отчаянно жал на клаксон, следом за ним медленно ехал «ситроен» (Габриэль успел рассмотреть за стеклом генеральские погоны).
