– Нам твердили: «Тут они не пройдут!..»
– Что? О чем ты? – удивился Рауль.
– Мы дезертиры? – спросил Габриэль.
Нет, он не готов называть себя этим ужасным словом!
Рауль удивил его, не рассмеявшись привычным звонким смехом. Вместо этого он задумчиво потер подбородок:
– Думаю, дезертировала половина нашей доблестной армии.
– Но некоторые сражаются, ведь так?
Габриэль хотел добавить – как мы у моста через Трегьер, – но промолчал: они с Раулем сидели в угнанной машине и бежали в противоположную от врага сторону, хотя обязаны были вернуться на фронт. Ему было стыдно, да и Ландрад явно собой не гордился.
– Так что случилось? – не успокаивался Габриэль.
– Нас предали, вот что случилось! Пятая колонна, коммунисты.
«Предали… Как именно они нас предали?» – хотел спросить Габриэль, но не стал, вспомнив слова блондинистого солдата с усиками о «немцах во французских мундирах, скомандовавших отступление…». Получается, хватило такой малости, чтобы обратить в бегство армию страны? Маловероятно. Немыслимо. Габриэль понимал, что причина в другом: он своими глазами видел плохо экипированных, плохо вооруженных людей, которыми командовали слабо подготовленные офицеры, ждущие приказов от странным образом «отсутствующего» Генштаба.
– Нужно пробиваться в Париж. Явиться в штаб и ждать назначения.
Рауль ответил уклончиво:
– Ладно, посмотрим… Насчет штаба подумаем, а вот про Париж ты прав, но дело это непростое…
Габриэль взглянул на карту. Шум боя, доносившийся слева, отдалялся.
– Если боши направляются на запад, нам нужно пройти чуть дальше и выбираться на дорогу, ведущую в столицу.
Рауль помолчал, закурил сигарету, глядя в низкое небо, подсвеченное лучами заходящего солнца.
– Как же они, наверное, томятся здесь от скуки…
– Кто?
– Местные… В конце концов, война для них – развлечение…
«Кажется, он и правда так думает…»
На первой же стоянке Ландрад решил осмотреть машину. Габриэль отправился в сортир, а когда вернулся, увидел распотрошенные чемоданы и коробки… Стемнело, но он разглядел сброшенную в кювет одежду, пледы, скромные предметы обихода. Ничего особенного… В предыдущие два дня Габриэль видел куда более страшные вещи, но сейчас у него почему-то стало очень тяжело на сердце.
Рауль зашвырнул подальше чемоданы, буркнул недовольно:
– Бесполезное барахло…
Габриэль почувствовал ужасную усталость, ноги ослабели, и он сел в машину. Рауль вернулся за руль.
– Тебе нужно вздремнуть, птенчик, – сказал он, покосившись на Габриэля. – Хоть ты и старший сержант, здоровье у тебя, как у девицы.
Невозможный человек!
Он задремал под урчание двигателя, успев подумать: «Слава богу, что Рауль не предложил поменяться местами, я бы сейчас не смог вести машину!»
– Ух ты!
Возглас Ландрада вырвал Габриэля из сна. Машина остановилась, потом Рауль сдал назад, к отходившей вправо узкой дороге, обсаженной тополями.
– Выглядит многообещающе, не находишь?
Габриэль прищурился, покрутил головой и не понял, чем этот заасфальтированный отросток так понравился капралу. А Рауль, наделенный безупречной интуицией разбойника с большой дороги, учуял добычу. Вдалеке, в парке, среди огромных деревьев, стоял особняк с претензией на аристократизм, обнесенный кованой оградой. Рауль затормозил у решетки ворот. Место выглядело пустынным.
– Кажется, нам достался джекпот, дружище!
Ландрад достал ящик с инструментами, вытащил плоскогубцы, клещи, молоток и принялся за дело, производя жуткий грохот.
– Нас заметят, – сказал Габриэль, нервно оглядываясь, но вокруг было темно, хоть глаз выколи, и он успокоился.
Через четверть часа Рауль издал торжествующий крик:
– Я победил!
Фары высветили фасад, по которому карабкались плетистые розы и жимолость. Ландрад начал вскрывать замок, понося скважину, дверную створку, дом, его хозяев и все, что оказывало сопротивление.
Раздался щелчок, дверь поддалась, и они вошли в полутемный холл. Рауль бесшумно скользнул в коридор, пошарил рукой по стене и через две минуты нашел выключатель. Зажегся свет.
Большой семейный дом замер в ожидании хозяев; кресла и канапе, накрытые белыми простынями, казались загадочными и пугающими существами, скатанные в рулоны ковры лежали вдоль плинтусов, как окуклившиеся насекомые. Рауль подошел к большому портрету супружеской четы: важный пузатый господин с пышными бакенбардами стоял за спиной своей гордячки-жены, положив руку ей на плечо.
– Ты только посмотри на этого типа! Представляешь, сколько крови он выпил у селян и сезонных рабочих, как угнетал их, чтобы отгрохать себе такой особняк!
Капрал схватился за раму, потянул на себя, и картина сорвалась со стены. Он пять раз ударил ею по спинке стула. Разломал багет и порвал холст. Габриэль стоял, разинув рот, выплеск злобы Рауля потряс его.
– Почему ты…
– Забудь… – Ландрад потер руки. – Умираю хочу жрать, давай посмотрим, чем тут можно разжиться.
Через несколько минут Рауль соорудил ужин из найденных в шкафчике припасов – сала, мясных консервов, лука-шалота и белого вина. «Он лучше меня приспособлен к войне (во всяком случае, к этой – странной – войне!). Будь я один, жевал бы целый вечер копченое сало, а теперь буду есть на лиможском фарфоре и пить из хрустального бокала!» – думал Габриэль, наблюдая за напарником.
– Сходи вон туда и принеси подсвечники…
Габриэль молча повиновался, принес канделябр и зажег свечи. Рауль открыл вино, перелил его в графин («Пусть подышит!»), сел и произнес, улыбаясь, как метрдотель лучшего парижского ресторана:
– Клянусь честью, господин старший сержант, стол накрыт по высшему разряду, как для особы королевской крови!
Габриэль не знал, в чем было дело – в свете ли свечей, в атмосфере буржуазного дома, в усталости или в том идиотском чувстве солидарности, которое начинаешь испытывать к человеку, с которым делишь трудности пути. Скорее всего, все, вместе взятое, но Рауль Ландрад казался сейчас совсем другим человеком. Разбитая губа зверски болела, но он уплетал за обе щеки, наблюдал за товарищем – и не видел ни шулера-картежника, ни спекулянта продуктами, ни бывалого солдата. Рауль жевал и улыбался, как ребенок.
– Приказано защищать позиции и не помышлять об отступлении! – торжественным тоном произнес он, держа бокал в вытянутой руке и любуясь игрой света в хрустальных гранях.
Габриэль не улыбнулся в ответ, хотел было встать и собрать тарелки, но Рауль бросил: «Забудь…» – и отправился на поиски кофемолки и чистого хлопкового носка, чтобы сделать из него фильтр.
