– Она причинила ему вред? – спросила Мария.
– О нет! Думаю, скорее он ее обидел.
Почувствовав облегчение, Мария обняла Руфь и поспешно вышла через садовую калитку. Черные листья дождем опадали на землю. Руфь немного постояла в дверном проеме. Мария исчезла так быстро, словно улетела, превратившись в ворону, как, по заверению многих, уже однажды случилось.
Сосна, дуб, каштан, слива, вяз, орех, ясень, виргинская лещина, черешня – Мария бежала изо всех сил, инстинктивно находя дорогу. Она надеялась, что дочь покинула темнейшие уголки зловещей магии, иначе ей трудно будет вернуть свою девочку. Мария бежала через поля, не думая о Кадин и о той ночи, когда мужчины Салема вышли на охоту, чтобы убить как можно больше птиц. Мария не вспоминала зиму, когда выпало восемь футов снега, самую холодную на ее памяти, когда хлеб стучал о тарелку. Она не думала ни о своем одиночестве, превратившемся в колодец такой глубины, что в него было страшно заглянуть, ни о мужчине, ждавшем под деревьями, когда лопнет веревка, все время ее ждавшем, даже в тот день. Возможно, она и впрямь летела, как ворона, очень быстро достигнув хижины, которая когда-то служила им домом, с крышей, увитой виноградной лозой, и завалившимся забором, защищавшим сад от кроликов и оленей. Она не замечала ничего вокруг: ведь в этот день на магнолии раскрылись все цветы, звезды заполнили небо, а под деревом стоял человек, которого она любила.
Они стали старше, но видели друг друга прежними. Шестнадцатилетняя девчонка с бриллиантами в ладони, двадцатитрехлетний мужчина, хранивший записку, которую она оставила в его плаще. Они очень спешили, ни о чем не думали, и даже Самуэль сейчас молчал. Влюбленные принадлежали друг другу и не хотели тратить время даже на то, чтобы скинуть обувь.
Они держали в руках то, что имели, видели это собственными глазами и не могли от этого отказаться.
* * *
Они поехали в город, осмотрели там все таверны, заглянули в окна дома на Вашингтон-стрит, зашли в заброшенное жилище Марты Чейз с рухнувшей крышей. Они рыскали по лесам, забираясь в мрачные пещеры, где спали медведи, обследовали каменистые вершины утесов, где все еще жили волки, несмотря на все попытки их уничтожить. Фэйт нигде не было. После полуночи Мария и Самуэль вернулись под сень магнолии и залезли на самые высокие ее ветки, откуда наблюдали, как загораются звезды в небе, а в полях разжигают костры, – им было видно все, что происходит внизу. Мария на короткое время заснула прямо среди ветвей, как ворона в гнезде. Во сне она видела темную воду, а пробудившись, обнаружила, что вымокла, хотя дождя не было. Самуэль еще спал, держась за ветку дерева.
Давным-давно, еще до того, как они встретились и впервые оказались в округе Эссекс, каждый дал одно и то же обещание: ни один из них не будет вновь смотреть, как горит женщина. Но существовал и другой способ избавиться от той, кто ведет себя неправильно, делает, что хочет, дерзит, противоречит. Достаточно держать ее голову под водой, пока она не лишится способности говорить.
* * *
Фермеры заперли Фэйт в соседском амбаре – от их собственного остался лишь дымящийся пепел. Вести ее в городской суд они не хотели, потому что губернатор запретил процессы над ведьмами. Они сами судили пленницу и признали виновной. И сами же собирались стать палачами.
Настало воскресенье, и они потащили ее в цепях к озеру. Было раннее утро, стелился туман, на небе сквозь облака прорывались разноцветные полосы. Мужчины взвинчивали себя собственной жестокостью и болезненным воображением, уверившись, что изловили служанку дьявола, а не тринадцатилетнюю девчонку, молившую сохранить ей жизнь, пока она не осознала бесполезность всех просьб. Теперь Фэйт читала задом наперед заклинание из спрятанной в плаще «Книги ворона», чудесной книги, написанной одной женщиной, чтобы помочь другим спасти себя, – тем, кого покупали и продавали, кто не имел голоса и был вынужден вести тайную жизнь, но знал слова самой могущественной магии. Фэйт поклялась, что прекратит заниматься зловещей черной магией, но сейчас прибегла к ней. Она была опутана цепями, поэтому заклятие не могло нанести большого вреда, но все же глотки мужчин сдавило, и когда они пытались говорить, только хрюкали, как свиньи. Казалось, и их руки меняются, словно вместо ногтей у них выросли когти. Это было заклятие зверя, когда в человеке проявляется то, что скрыто внутри, и если там одна темнота, то ее способна выявить лишь черная магия.
Фермеры, братья Гарольд и Джейкоб Хопвуды, были жестокими людьми, чья звериная сущность выходила наружу после выпивки, а пили они всю ночь. Их амбар сгорел, и требовалось назначить кого-то козлом отпущения, утопить женщину – и пусть Бог будет им судьей. Братья приволокли Фэйт к глубокому, как конец света, озеру, в водах которого когда-то проверяли и ее мать – ведьма она или нет. В озеро не заходили ни мужчина, ни женщина, ни ребенок: оно считалось проклятым, в заросшей камышом воде плавали пиявки, а лилии цеплялись к черным водорослям, которые, казалось, тянулись вниз до самой преисподней.
Братья несли стул, к которому привязали Фэйт, чьи руки были скованы железом – цепями, которыми фермеры стреноживали коров. Они были готовы избавиться от пленницы, считая, что она приносит несчастье, и боялись, хотя она была еще совсем девчонкой. Ее отправили плыть, словно на лодке, оттолкнув от берега. Закон и судьи для братьев ничего не значили – на своей земле они вершили собственное правосудие. Хопвуды промокли и замерзли, к тому же им по-прежнему сдавливало горло. Что сделано, того не воротишь, они уповали на Божью волю – и все же страх пробирал их до костей, словно они вдруг стали хрупкими, как ветки, и могли легко сломаться, обратившись в горстку пыли.
Всплыл черный плащ, а потом этот темный цветок стал постепенно исчезать, погружаясь в воду. Лицо Фэйт белело, как лилия. Девочка вспомнила видение в гостиной Мод Карди в Бруклине, когда она оказалась под водой и готовилась попасть в ад. Она знала, что все так, как она предвидела: темная вода устремляется внутрь, и льются ее слезы, слезы ведьмы, которые обжигают, словно огонь.
* * *
Когда Мария слезла с дерева и встала на траву, она заметила дюжину ворон, круживших в небе. День был солнечный, и она увидела в отдалении синее пятно озера. Не сказав ни слова, Мария побежала. Самуэль Диас окликнул ее, но она не остановилась, и он припустил следом через лес, продираясь через заросли ежевики и не зная, куда бежит. Мария неслась впереди, и когда он смотрел сквозь деревья, казалось, что она летит, не задевая их, при том что ему приходилось на бегу с бранью уклоняться от веток и пней.
На берегу Мария увидела мужчин и сразу поняла, что именно они похитили ее дочь. Металл, веревки, огонь, вода. Она разглядела длинные рыжие волосы на накидке одного из братьев Хопвуд, заметила ауру несчастья – темную пепельную тень. Мария уже почти настигла их, но споткнулась о книгу, лежавшую на тропинке. Она держала в руках «Книгу ворона», открытую на заклинании защиты от нападения, помогавшем держать недруга на расстоянии. Мария тотчас же начала читать это заклинание – и, когда она говорила, ветви качались, а листья падали, делая воду зеленой. Она не могла замолчать, она должна была продолжать, пока не удастся отогнать этих негодяев. Запахло паленым, братьев стало жечь огнем, но они еще дальше зашли в воду, толкая стул перед собой.
