Когда Энн Хэтч поднималась по крыльцу, ее сердце бешено билось в груди. Она была сиротой: мать умерла от лихорадки, а отец погиб на Войне Короля Филипа. Ей надлежало быть благодарной мужчине, забравшему ее из работного дома, куда сиротку отправил приходской попечитель по призрению бедных, но после первой ночи с мужем от благодарности не осталось и следа.
– Благослови меня, – шептала Энн тому, кто наблюдал за ней с небес. Ее руки тряслись. – Не осуди за то, что я собираюсь сделать, – просила она Господа.
В тот вечер Мария готовила мыло, и во дворе остался стоять котел. Под ним тлели бледно-красные угольки. Прозвенел медный колокольчик, и она поняла, что кто-то пришел. Когда Мария открывала дверь, ее волосы были влажными: она только что смыла пепел, вылив на голову кувшин озерной воды. Волосы были завязаны в узел и скреплены серебряным гребнем. Час стоял поздний, дочка уже спала. Длинноногая черная собака зарычала на гостью, заставив ту отпрянуть.
– Он еще щенок, – заверила хозяйка Энн.
Услышав приказ замолчать, собака послушно свернулась клубком рядом с постелью Фэйт. Тем вечером Мария ждала гостей – час назад упала метла, а это всегда означает их скорый приход, – и только что заварила котелок Бодрящего чая.
«Они знают, чего хотят, – говорила ей Ханна. – Задай нужные вопросы и получишь правильные ответы. Даже те, кто боялся говорить вслух, скажут правду».
– Я не должна была сюда приходить, – сказала Энн сконфуженно. Она оглянулась на дверь, словно раздумывала, не убежать ли в последний момент. – Уже поздно.
– Не так уж и поздно, во всяком случае, ты можешь прийти и уйти, когда захочешь.
Энн немного успокоилась. Когда муж узнает, что она ушла, неприятностей не оберешься. Наверное, это был ее единственный шанс улизнуть.
– Я останусь.
Мария жестом пригласила гостью присесть к столу. Ей еще не было двадцати двух лет, но Мария была на два года старше пришедшей к ней несчастной молодой женщины и теперь сама кое-что знала о любви: стоило гостье снять жакет и расстегнуть крючки на платье, как она поняла суть проблемы. Выставляя себя напоказ, Энн вызывающе вздернула подбородок, и Мария заранее догадалась, что предстанет ее взору: синяки в форме цветков, той же окраски, что были на теле Ребекки в день ее прихода к Ханне Оуэнс. В Бостоне к ней обращались за исцелением от страсти и любовными приворотами. Здесь было нечто совсем другое.
– Он бьет меня, чтобы наказать за глупость и медлительность, – сказала Энн. – Если я назначу неправильную цену, если пригорит ужин или если я слишком громко говорю.
Энн даже подумывала, не убить ли мужа, когда он заснет, но, конечно же, никогда бы не отважилась на это.
Мария дала жене лавочника каламинную мазь и галаадский бальзам от синяков, а для защиты – амулет из бус синего стекла и синюю нитку.
Энн Хэтч разочарованно покачала головой:
– В моем случае это недостаточно сильное средство.
Какое-то время женщины молча смотрели друг другу в глаза. Когда жена решает зайти настолько далеко, она должна понимать, что серьезно рискует. Мария не горела желанием решать чужие любовные проблемы, но всем сердцем была с Энн. По правде говоря, любовь тут не состоялась, а это совсем другая история.
– Что у тебя на уме? – спросила Мария.
– Мне нужен яд, – тихо сказала Энн, вздернув подбородок и не сводя глаз с хозяйки.
Из местных растений – амброзии, ландыша, касторового боба, пижмы, сладко-горького паслена, горького лавра, тисового листа, белого воронца, паслена каролинского, лаконоса – можно было изготовить множество смертоносных зелий. В косточках диких вишен содержится чистый цианид. Но то, что сделано, нельзя отменить, и месть всегда возвращается к мстителю.
– Никто из нас не хочет стать причиной смерти, – сказала Мария. – Она вернется к нам и потребует цену, которую мы не захотим платить.
Глаза Энн переполнились слезами.
– Как же мне тогда от него избавиться?
– Ты должна быть уверена: это именно то, чего ты хочешь. – Мария оглянулась. Фэйт по-прежнему мирно спала. – Он уедет и не вернется.
И тогда Энн Хэтч улыбнулась, впервые за очень долгое время. Она была готова начать.
* * *
Мария велела Энн отрезать прядь волос и сжечь в медной миске. То был конец старой жизни и начало новой, и этот переход надо было отметить. Из черной ткани и красной нитки смастерили маленькую куклу, набитую терновником и корой вишневого дерева, и вышили на ней имя мужа Энн – Натаниэль. В ходе работы Энн уколола палец, испачкав ткань, но по вине мужа у нее и раньше не раз текла кровь. Заклинание, знаменующее конец любви, написали на клочке бумаги, который она прикрепила к ярко горевшей свече.
«Пусть наша связь будет разорвана высшими силами. Ты захочешь убежать, не оглядываясь назад. От наших надежд ничего не останется. Ты меня не вспомнишь и ничего не будешь для меня значить».
То было словесное заклинание, имеющее самую большую силу. Вернувшись домой, Энн должна будет зарыть куклу рядом с входной дверью, сжечь бумажку с заклятием и обойти по периметру земельный участок, разбрасывая оставшийся пепел. Затем Энн надо будет войти в дом посыпать одежду мужа солью.
– Это прогонит его из дома, – сказала Мария. – Когда твой муж уйдет, его судьба будет принадлежать ему самому, и ни ты, ни я не будем нести ответственности за то, что случится после.
* * *
Натаниэль Хэтч исчез. Его не было две недели, месяц и до самого лета его никто не видел. Энн сама вела все дела в лавке, а когда минуло полгода после пропажи мужа, отправилась в суд, где была объявлена вдовой. Поисковый отряд обнаружил башмаки и ружье Натаниэля на дальнем берегу Пиявочного озера. Решили, что он утонул, как многие до него, охотясь на обитавшее в озере морское чудовище, поскольку около вещей оказалась кучка соли, которой приманивают живущих в соленой воде созданий. Никто, кроме Марии, не разглядел отпечатков босых ног, ведших в сторону от водоема и свидетельствовавших о его неуемном желании покинуть Массачусетс.
Как вдова, не имеющая наследников мужского пола, Энн получила право владеть собственностью: лавка теперь принадлежала ей. Энн Хэтч больше не брала у Марии плату за покупки, будь то черная патока, цикорий или мука. Если же речь шла о редких товарах, таких как испанские апельсины или мирровое масло из Марокко, предметах роскоши из далеких стран, то Энн приберегала их для Марии Оуэнс.
После исчезновения Натаниэля Хэтча в дом Марии стали приходить нуждавшиеся в лечении женщины, всегда в поздний час, когда большинство добропорядочных горожан уже лежало в постели. Дурное обращение мужа с Энн Хэтч не составляло тайны, как она того хотела, и вскоре стало известно, что ей посодействовали в улучшении жизни. В те времена многие прибегали к самолечению, приносившему скорее вред, чем пользу. Некоторые верили, что жизнь у младенцев в колыбелях высасывают посланники Сатаны или кошки, которых считали не заслуживающими доверия, порочными созданиями. Эти люди полагали, что оболочка угря может вылечить ревматизм, и если ребенка, страдающего от припадков, бить тонким прутом, вырезанным из ветки молодого дерева, то это изгонит из его тела дьявола. И вот ради здоровья, своего и детей, они обращались к Марии за ее снадобьями.
