Еще и Тагир с Тимурчиком, эти чертовы родственнички, потенциальные наследнички, спешно заявились в Москву, пытаясь продавить моего отца изменить завещание раньше обозначенных им сроков. Впрочем, пока Тимурчик был не женат, у него козырей было все-таки поменьше, чем у меня.
В конце концов, я отцу даже Яра притащил, но он на старте резко обозначил, что процветает и своими силами. Любимый зять нефтяника — это все-таки и так чересчур ответственный статус.
Я кошусь на бледное лицо дремлющей на моем плече Маргаритки. Какая же она все-таки неземная на вид. Изысканный хрупкий цветок, который кажется миражом. Руками к ней прикасаться просто страшно.
Цветочек, цветочек. Лучше бы тебе было сдаться. Не высовываться из бухгалтерии. Или уволиться. Ты не сдалась. Продолжила вертеться в поле моего зрения, бросать мне вызов, демонстрировать, что ты действительно гораздо сильнее, чем кажешься. Что ж, тебе же хуже!
7. Маргаритка
Боже, как давно я не высыпалась. Обычно всегда вскакиваю в половине шестого, чтобы, не дай бог, не опоздать в офис, перед офисом — залететь в ресторан, забрать утренний кофе для босса, получить от последнего свою ежедневную порцию яда и свежий список задач на сегодня.
И нет ничего блаженней этого ощущения, когда ты спал строго по семь часов, клятый биологический минимум, чтобы тупо не сваливаться с ног во время работы, а потом тебе вдруг разрешили поспать все десять часов. Или одиннадцать. Неважно. Важно, что в тишине, тепле и темноте!
Так, стоп!
Странное, однако, меня окутывает тепло. Избирательное. Словно кто-то жаркий и тяжелый прижимается ко мне со спины, да еще и руку на меня возложил!
Легкая нега, в которой я купалась все это время, слетает с меня сию же секунду.
Я дергаюсь, пытаюсь сбросить с себя руку, чья бы она ни была, вот только удерживающий меня мужчина в ответ на мое сопротивление только крепче меня к себе прижимает и сонно и недовольно рычит, будто требуя от меня немедленно уняться.
Увы, не весь его организм спит, находятся и те части тела, что демонстрируют ужасающую бодрость. И прижимаются ко мне!
Я взвизгиваю, наугад бью назад локтем, лягаюсь, по чему-то даже попадаю — если судить по краткому ругательству, что раздается изо рта мужика за моей спиной. Он просыпается! Ну наконец-то! И даже отдергивает от меня руку, откатываясь подальше от моих агрессивно настроенных конечностей.
Я пытаюсь наощупь найти край кровати. Нахожу — дальше, чем я ожидала. За моей спиной раздается резкий хлопок — я с перепугу принимаю его за выстрел, и скукоживаюсь в клубок, прикрывая голову руками. В таком положении меня и застает вспыхнувшая под потолком лампа.
— Надо же, — задумчиво тянет мужик за моей спиной голосом моего босса, — то дерешься, как белены объелась, то делаешь вид, будто я тебя сейчас ногами бить собираюсь.
Я подскакиваю с постели с еще большим энтузиазмом, попутно разворачиваясь на ходу.
Первое, что я вижу — широченную, годящуюся для вдумчивых сеансов группового непотребства кровать. Одеяла на ней, кажется, два, но они оба, похоже, уже начали то самое непотребство, о котором я говорила, сбившись в один комок.
Когда же я наконец нахожу взглядом того, кто стоит напротив меня с другой стороны этой проклятой кровати — у меня подкашиваются ноги.
— В-в-вы-ы-ы!
Это он! И вправду он!
Это Владислав Каримович, мой чертов босс, в одних только пижамных штанах, стоит, протирает заспанные глаза и раздраженно кривится.
— А кого ты ожидала увидеть в одной постели с собой, Цветочек? Криса Эванса?
В постели? Со мной? Жар стыда подкатывает к моим щекам еще до того, как я успеваю задуматься — что же у нас было? Было ли?
В глазах плывет.
Боже, ну как так.
Я же клялась самой себе, что больше никогда не поставлю себя в такую компрометирующую ситуацию. Ночь с ним…
Нет-нет-нет! Мало того, что это возмутительно, так еще и прекрасно известно, что Ветров вообще не смешивает «личное» и работу. Что это значит? Приказ на увольнение любой дурище, что попробует построить боссу глазки на рабочем месте!
Господи, ну и почему я еще ничего об этом не помню?
Я не в платье. В тонкой шелковой черной комбинации. Длинной — ниже колена и с высоким разрезом на правом бедре. Слава богу, достаточно закрытой в области груди! И все равно все это трэш!
— Вы меня переодевали? — голос дрожит, как у шестнадцатилетней институтки, только что лишившейся невинности.
— Какой интересный вопрос, Маргаритка, — тянет мой босс настолько откровенным тоном, что мне в срочном порядке становится нужно еще одно одеяло, — ты и вправду хочешь знать, кто именно снимал с тебя платье, касался твоей кожи, надевал на тебя эту дивную ночную сорочку?
Я все-таки «разлучаю голубков», хватаю самое ближайшее одеяло с постели, набрасываю его на себя, заслоняя свое тело от ехидных насмешливых взглядов Владислава Каримовича. Впрочем, за моими маневрами он наблюдает с неменьшей язвительностью. Черт с ним. Лишь бы не пялился!
— Моя горничная тебя переодевала, Цветочек, — снисходительно роняет Ветров, — можешь не прожигать меня взглядом насквозь. Я к тебе и пальцем не прикоснулся. Даже не подглядывал.
— Ага, только сеанс ночных объятий мне устроили, — вспыхиваю я, пытаясь успокоиться. Ничего не было. Ничего! Фух!!!
— И ты могла не торопиться из них выбираться, — вальяжно тянет Владислав Каримович. Я осознанно игнорирую эту фразу. Не хочу даже думать, что он говорит всерьез.
— Почему я здесь? — я все-таки отваживаюсь на этот вопрос.
Почему я здесь — в его спальне, в его постели, в его квартире, наконец!
— А ты не помнишь, Маргаритка? — он, кажется, надо мной издевается. Потому что да, я не помню.
Вообще не помню, чем закочился вчерашний вечер.
Бокал шампанского помню. Неторопливый вальс под прицелами десятков любопытных взглядов его гостей. Как прожигал мне спину взор его отца…
А еще помню, как слипались мои глаза… Как я обмякла, так и не покинув жесткой хватки моего босса. И горьковатый привкус на языке.
— Какая-то гадость была в том шампанском, — медленно проговариваю я, скорее для себя, чем для слушающего меня мужчины, — снотворное, я полагаю? И кто же меня им угостил? Вы?
Слишком уж подозрительным было его предложение «один бокал и один танец». Напоить и протянуть время, пока снотворное подействует.
— Какая ты все-таки умная девочка, Маргаритка, — почему-то даже насмешливое одобрение в голосе Владислава Каримовича звучит как издевка, — да. Я. Меня бы не поняли, если бы моя невеста после помолвки пошла к метро.
Боже…
