– Он должен мне до черта. И больше! – многозначительно отозвалась Элси Ящерица.
– Что ты имеешь в виду?
– Хватит дурацких вопросов. Все со своими вопросами, – бросила Элси. – А теперь нам нужно либо выбираться отсюда через заводские ворота, пока этот хренов старикан Смити не начал свои идиотские обходы, или мы тихонечко здесь пересидим и посмотрим, что будет завтра. Как думаешь, морячок?
Томми Харрис попробовал сесть и обнаружил, что к телу вернулась способность выполнять его команды. Но с этим вернулись и прочие ощущения. Томми крепко зажал рот, чтобы подавить стон. Казалось, раскаленная проволока пронзила все его тело, и он почувствовал, как сильно забилось сердце. Каждый его удар отзывался болью. Сокращение, расширение. Они болезненно пульсировали, пока в глазах у него все не поплыло.
– Потом, – сказал Томми. Элси поддержала его, и он упал на подушку.
– Потом, – согласилась она. Немного отодвинув его в сторону, она улеглась рядом, удовлетворенно посасывая содержимое бутылки, которую Томми случайно прихватил. Это было бренди «Наполеон», которое в «Голубом бриллианте» хранилось для особых гостей хозяина. Элси обвила руками крупные формы констебля Томми Харриса, вдыхая свежий запах здорового мужского тела, твида и мыла для бритья. Измученный, с начинающейся лихорадкой, Томми положил голову ей на грудь.
Такой темноты, как в ту ночь, нарушаемой лишь эхом шагов Рой-Бойз, прочесывавших все переулки и закоулки в поисках подружки моряка Элси Ящерицы и ее нового защитника, – такой темноты в Фицрое еще не бывало.
Поднявшись с зеленых простыней, Фрайни Фишер забрала возлюбленного, свое цирковое снаряжение и предстала перед прислугой. Вид у всех был очень встревоженный.
– Не знаю, как долго меня не будет, – сказала она, поправляя тюрбан на темных волосах. – Может, несколько дней, а может – недель. Если меня будет кто-нибудь разыскивать, то вы говорите, что я в деревне, на оздоровительном отдыхе, и что адреса своего не оставила. Вот список городов, на почту в которых я буду звонить и справляться о письмах. Не забывайте, что имя мое Ферн Уильямс. – Она виновато посмотрела на Дот. – Извини, Дот, дорогая, но другое имя мне просто не пришло в голову – нужно было быстро ответить. Если действительно возникнет острая необходимость мне написать, то берите конверты «Колес» и прочие дешевые канцелярские товары. Если мне что-то понадобится, я напишу или позвоню, если я, конечно, найду телефон не в людном месте. Если меня нужно будет спасать, мистер Батлер просто подгонит «Испано-Суизу» и примчит меня домой. А это мистер Ли, – добавила она, представляя холеного, светящегося от счастья молодого человека. – Мистер Алан Ли. Он знает, где меня найти, и его распоряжения – те же, что и мои.
– Мисс, – сказала Дот, – а как насчет инспектора по уголовным делам Робинсона?
– А что с инспектором?
– Вы разве не собираетесь сообщить ему, куда отправляетесь, да и все остальное…
– Хорошая идея, Дот. Ты ему позвонишь и скажешь. Если я ему буду нужна, он может последовать по тому же маршруту. Если я ему очень понадоблюсь, скажи, чтоб он послал кого-нибудь меня арестовать. Нельзя допустить, чтобы увидели, что я в хороших отношениях с полицейскими.
– Да, мисс. Удачи вам, мисс Фрайни. – Дот поцеловала Фрайни в щеку. – Вы будете осторожны, правда ведь?
– Да, Дот. Я обещаю.
Вперед вышла миссис Батлер. Она протянула Фрайни бутылочку:
– Мазь игуаны. Если вы будете падать с лошади, мисс Фишер, она вам понадобится.
Фрайни в последний раз оглядела озабоченные лица и сказала:
– Спасибо вам. А теперь мне пора. – Все продолжали стоять.
Она вышла через заднюю дверь своего собственного дома, бросив последний взгляд на этот прочный, любимый дом, в котором был известен каждый уголок.
– Все в порядке? – спросил Алан Ли, проводя ласковой рукой по ее спине. – Ты хочешь все это оставить и пойти в цирк, Ферн?
Фрайни ощутила приятную дрожь, пробежавшую по ее телу, и поцеловала его нежным и долгим поцелуем. Теперь, пока она будет в цирке «Фаррел и шоу диких зверей», поцеловать Алана она не сможет.
– Все в порядке, – сказала она.
Полчаса спустя Алан Ли припарковал свой грузовик у карусели, и из него выпрыгнула Фрайни с коричневым чемоданчиком в руках. Ее годное до первой стирки платьице было ослепительно розовым; голова крепко обвязана плотно прилегающим розовым тюрбаном. Принадлежавшие ей необычные атрибуты были запрятаны. В сделанном на заказ плетеном поясе вокруг талии находился ее бумажник, несколько монет и двадцать фунтов в банкнотах. В одном из отделений дешевого чемоданчика лежали ее пистолет «беретта» и коробка с амуницией.
Цирк разбирали. Два грузовика уже были загружены балками и сиденьями. Фрайни уложила свой чемодан в грузовик, указанный ей ответственным за реквизит. Одет он был легко – в синюю майку, армейские шорты, ботинки. Ответственный за оборудование не расставался с самокруткой.
– Что это они делают? – спросила Фрайни, занервничавшая из-за боязни, что ее опять унизят.
Механик снисходительно улыбнулся, поглядывая на розовый тюрбан.
– А, новая наездница. Это ты? Никогда раньше такого не видела? Так вот, сначала мы снимаем брезент, – объяснил он, показывая на группу потных мужчин, расшнуровывающих и складывающих палатку. – Затем вынимаем крючья и снимаем главные столбы.
– Это которые?
– Те два, самые высокие. Они со специальными соединениями – мы можем их переносить. Но нужно, чтоб падали они очень мягко: они сто́ят целое состояние. Поэтому мы все время страхуем их падение веревками.
– А кто же выдерживает такое натяжение?
– Раджа, – ответил он, подняв вверх большой палец. Слониха Раджа в сбруе стояла, не поднимая ноги, на привязанных к главным столбам веревках и удерживая их в натянутом состоянии. Фрайни отметила, что трое мужчин из группы работающих стоят, опершись на крючья, и покуривают. Ответственный за оборудование тоже их заметил.
– Эй, парни! Идите сюда и помогите.
Один из куривших сделал неприличный жест, а главный механик, спокойно подойдя к падающей палатке, приподнял его и выкинул из-под брезента. Мужчина стоял, потирая одну руку другой, залепленной пластырем.
– Хотите работать в цирке, – спокойно сказал главный механик, не вынимая сигарету, так и прилипшую к нижней губе (она никогда не меняла положения), – так работайте!
– Мистер Джонс сказал…
– Да я… – Механик оглянулся на Фрайни и не закончил предложения. – Меня не волнует, что там говорит мистер Джонс. Не он главный механик – а я. Так что несите брезент или убирайтесь!
Трое с мрачным видом ушли. Механик выплюнул сигарету и медленно вдавил ее в пыль носком ботинка.
– А теперь – смотри, – сказал он.
Палатка медленно, с тяжелым вздохом, надуваясь, как воздушный шар, пошла вниз. Когда она упала, Раджа отступила и стала терпеливо ждать, пока кто-нибудь снимет с нее сбрую. Целая армия рабочих набросилась на лежащее теперь плашмя круглое полотнище, разделила брезент, расшнуровав, на отдельные секции, мили веревок, столбы, палаточные крючья, электрооборудование и проволоку.
