– Не грусти, Тобби! Попробуй хоть кусочек. Ты должен восстанавливать силы. Дай я положу тебе немного на тарелку, и тогда я смогу смыть краску с лица. Впрочем, ты прав насчет новой краски. Наверно лучше вернуться нам к «Макс Фактор». Ну же, Тобиас, улыбнись мне! – Они совсем забыли о посетителях.
Дульчи повела Фрайни дальше, через лабиринт веревок для сушки белья и припаркованных фургонов.
– Одно из правил здесь гласит: никогда не заглядывай в окно фургона, – проводила она инструктаж. – Если тебе понадобилось выйти ночью, никогда не разговаривай с людьми, которых встречаешь, и потом не рассказывай, где и кого ты встретила. Не заходи ни в чью палатку без приглашения. Все понятно?
– Да, все.
Цирк был огромный, он ошеломлял. Представить себе, какое количество людей могло бы захотеть его разрушить, было невозможно. Равно невозможным казалось кого-то отслеживать. Фрайни почувствовала себя абсолютно одинокой, одетой во все старое и поношенное и растерянной. «На этот раз схватилась ты за дело не по силам, Фрайни, – подумала она. – Тебе никогда здесь не понять, что к чему».
– Чтобы понять цирк, очевидно, нужно родиться в грузовике, – добавила она вслух, уступая дорогу проходящему мимо верблюду.
– Что правда, то правда, – согласилась Дульчи.
Глава 8
Ступайте легко, дабы не разбудить спящего медведя.
Эпитафия Оливера Голдсмита на смерть Сэмюэля Джонсона
По возвращении домой мистер Шеридан рассыпался в извинениях по поводу того, что констебль не мог войти в его комнату, которую сам он немедленно открыл.
– Да вы, как я вижу, съезжаете, – сказал Томми. Комната был пуста, кровать заправлена, а все картины и памятные вещи исчезли.
– Завтра я возвращаюсь в свой фургон, поэтому отнес все свои вещи к Фаррелу сегодня утром, – мистер Шеридан улыбнулся Томми. – Надеюсь, я не доставил вам большого неудобства?
– Нет, мистер Шеридан. Когда цирк отправляется?
– В пятницу. После этого меня будет трудно найти.
– Оставьте мне маршрут следования, пожалуйста, – сказал Томми, вынув записную книжку и послюнявив карандаш.
Казалось, мистер Шеридан немного опешил, но затем начал:
– Рокбэнк в воскресенье. Мы будем там четыре дня. Надеюсь послушать там Кубок Мельбурна. Затем Мелтон, четыре дня, потом Бакчус-Марш, всего пара дней. Мир-Ньонг после этого, не думаю, что мы там остановимся. Баллан – на четыре дня. Через Гордон в Уаллас, четыре дня, а затем Бунгарек – о, эти названия сельских местечек очаровательны, не находите? Из Бунгарека в Балларат. Предполагается, что там мы пробудем неделю. Или дольше, если будет много публики. В Балларате наша аудиенция, как говорится, длится недели две. Потом Себастопол и Сми-Тисдейл. Затем Линтон – четыре дня, и пробежимся по маленьким городкам: Скиптон, Карранбалак, Гленелг, озеро Болак – мы там в прошлом году купали слонов, – Уиклиффе. Хотя там мы не будем останавливаться, потому что в прошлом сезоне один идиот обвинил меня там в колдовстве. Колдовство в 1928 году! Глен-Томпсон, Данкелд, и закончим наш путь в Гамильтоне. Оттуда мы будем возвращаться другой дорогой, вдоль побережья. Не уверен, что знаю точный маршрут.
– Этого достаточно, спасибо, – сказал Томми Харрис с убеждением, что если он не раскроет загадку убийства до приезда цирка в Гамильтон, то уже никогда этого не сделает. – Можно будет отправлять послания?
– Просто отправляйте письмо в следующий по маршруту город. Никто не передвигается медленнее нас. Конечно, когда я был в шоу Вертс, мы путешествовали совсем по-другому, на поезде. По дороге Фаррел движется со скоростью слона, четыре мили в час. А иногда и медленнее, в зависимости от погоды, хотя получается все неплохо. Что-нибудь еще, констебль?
– На данный момент все, сэр. – Харрис старался принять суровый официальный вид. – Но не исключено, что мы с вами еще увидимся.
– Всегда к вашим услугам, – ответил фокусник и вытащил веревочку с флажками из кармана констебля. – Ой-ей-ей, откуда это она у вас?
Все с тем же суровым выражением лица Харрис вернул флажки Шеридану и вышел из дома.
Формально миссис Паркс было предъявлено обвинение в убийстве. По документам, она сказала: «Не знаю, может, это и я». Магистрат принял это как заявление о невиновности, сделанное ответчиком, и отложил вопрос до слушания дела через десятинедельный срок. На освобождение под залог никто не подавал, потому в нем было формально отказано. Магистрат заключил подозреваемую под стражу на время расследования.
По той причине, что в Пентридже не было места для женщин-заключенных, ее вернули назад, в камеру предварительного заключения. Все, что осталось у нее от здравого смысла, было направлено на одну цель: оттачивать украденный нож о каменную стену камеры.
Фрайни все еще шла за Дульчи по цирку. Окружающие запахи радовали ее. Вар, сера, запах паленых копыт и нового стойкого металла в конюшнях. Непривычный, густой запах верблюдов. Запах сохнущего сена. Брезента, карамели, машинного масла. Они приближались к очень большому и важному фургону. Снаружи под навесом сидела стройная блондинка и втирала мазь в икроножную мышцу.
– Здравствуйте, мисс Биван.
– Черт! Ты не можешь вот там достать, Дульчи? Ничего не могу себе позволить!
Дульчи подтолкнула Фрайни, которая подхватила предложенную ногу и начала втирать мазь в зажатую мышцу. Мисс Биван приняла ее услуги, не удосужившись как-либо это отметить.
– Не могу просить у Джозефа сразу еще один массаж. Ты же знаешь, он очень занят.
Фрайни, заботливо растирая ногу, подумала о том, что раз уж лагерный лошадиный доктор был так занят, можно было бы откомандировать сюда кого-нибудь из наездниц. Внезапно она задумалась о том, что чувствует Дот, прислуживая ей, Фрайни. Как хозяйка и наниматель обслуживающего персонала Фрайни принимала услуги как само собой разумеющееся, так же, как сейчас эта гимнастка. Напряженные мышцы расслабились под рукой Фрайни, и она поднялась на ноги. Мисс Биван пошевелила пальцами ног.
– Спасибо, – беззаботно бросила она. Затем поставила ноги на землю и встала. – Да, нормально. Она что, новенькая? – спросила она, глядя на Дульчи. – Нужно дать ей костюм для тренировок. Дам ей один из моих. Мама как раз сшила мне три новых. Когда падаешь с лошади, ни одна одежка не выдержит. А уж если у тебя нет запаса…
У Фрайни все внутри закипело. Одежда из вторых рук, обноски, это все уже было пережито в детстве, и выносить все это опять – нелегко. Она терпеть не могла носить одежду, сшитую для кого-то другого. И все же она проглотила свое унижение и приняла небесно-голубой маломерок мисс Биван. Костюм с заплатками.
– Спасибо, – прошептала Фрайни, – он очень красив.
– Ерунда, – ответила мисс Биван. Больше пришедшие ее не интересовали, и Дульчи потащила Фрайни дальше.
