– Немного, сэр. Не похоже, что у него были враги. Участвовал в двух шоу в день, одетый наполовину как женщина, а наполовину как мужчина. Во время остановок цирка в городе никогда не жил в лагере. Был себе на уме, как говорила миссис Паркс. – Сержант открыл записную книжку и обратился к своим подробным записям. – Владелец цирка, Сэмюэл Фаррел, в возрасте сорока восьми лет, сказал, что он работал в его шоу уже несколько лет довольно успешно и, казалось, был вполне счастлив. Самой отвратительной была беседа с мисс Молли Янгер, тридцати двух лет. Это трюковая наездница, которая мне заявила, что собиралась выйти за него замуж. Миловидная девушка, блондинка. Говорят, чудеса творит с лошадьми. Известие о смерти мистера Кристофера сразило ее наповал, хотя она должна была быть на коленях, благодаря Бога за милостивое избавление.
– Сержант Гроссмит, – сказал Робинсон, – в дальнейшем вы будете ссылаться на мистера Кристофера как на «пострадавшего», «жертву» или «его». Понятно?
– Да, сэр. Раз вы так говорите… Никто не заметил его отсутствия, но дело в том, что эти циркачи обращают внимание, только когда кто-то отсутствует на арене. А их шоу начинается в восемь и длится до одиннадцати. После этого все разошлись по своим палаткам, фургонам или куда кому надо, и никто ничего необычного не заметил. Они не слышали о смерти… жертвы, пока я не рассказал им на следующий день после убийства. Трое заходили в дом, сэр. Это Алан Ли, владелец карусели, тридцати лет; Дорин Хьюз – возраст мне не сказала, но около тридцати пяти, – укротительница змей; и Самсон, настоящее имя Джон Литл, двадцати восьми лет, в цирке – силач. И, бог мой, силач он и есть! Он сказал, что они разыскивали… пострадавшего… чтобы передать ему записку от мисс Янгер. Ни у кого нет алиби на предыдущую ночь, за исключением того, что Самсон выступал, а Ли и Хьюз были заняты в интермедиях до полуночи. Никто из участников шоу не может поручиться за других.
– Да, мало что проясняет… Не находите? – Робинсон посмотрел на Харриса.
– Согласен, сэр.
– Вот что я скажу. Мы сейчас попридержим миссис Паркс еще ненадолго. И если сержант сможет вас заменить, – Гроссмит крякнул в знак согласия, и Робинсон продолжал, – вы наведете справки о других жильцах этого дома. Выясните все об этом выступающем фокуснике Шеридане. Проверьте, есть ли у него алиби. И мисс Минтон. Она работает в «Голубом бриллианте». Я вспомнил, что это что-то вроде притона. Никогда не любил я расслабляться в ночных клубах, – отметил Робинсон, который предпочитал нетребовательную компанию собственной жены и детей и свой фруктовый сад. – Это поможет тебе прийти в себя, Харрис.
– Да, сэр. Спасибо, сэр.
– И где бы ты ни оказался, прислушивайся к любому, кто произнесет слово «Выход».
На следующее утро Фрайни Фишер проснулась, накинула видавшую виды одежду и отправилась в цирк в сопровождении Алана Ли.
– Я познакомлю тебя с Молли, – сказал он, переложив одну руку с руля старенького «Остина» на плечо Фрайни. – Она займется твоей подготовкой, Ферн. Выступающие в цирке, знаешь, Фрайни, не любят таких, как я. Ты уже слышала об этом от мистера Джонса.
– Что это значит?
Гримаса на его лице могла быть свидетельством как смеха, так и боли.
– Такой, как я, значит, наполовину цыган, наполовину – не цыган, или джорджио, так цыгане называют людей других национальностей. Мою мать соблазнил джорджио, когда ей было шестнадцать, и ее родственники от нее отказались. К счастью, этот мужчина впоследствии на ней женился, но она вынуждена была перестать кочевать и теперь живет в Прахране. Я не видел ее с тех пор, как мне исполнилось двенадцать и я сбежал с цирком Фаррела. Мужчина этот говорил, что у меня это в крови, так же как и у нее, и называл меня цыганом. А цыгане не принимали меня, потому что я был сыном Марии, которая оставила кочевой образ жизни и предала своих людей. Так что я серединка на половинку, ни рыба ни мясо. Я не был рожден в соломе, а усидеть на одном месте не могу. Я такой же путешественник, как они. Но, как и мой отец, я – человек дела. Поэтому я могу заработать на достойную жизнь благодаря моей карусели. К тому же это необременительно. В проклятия, например, я верю только наполовину. Если б я действительно в них верил, я бы пошел к Маме Розе, чтобы она их сняла. А если б вовсе не верил, то мог бы забыть о них. Но я где-то посредине.
Он пожал плечами, а Фрайни погладила лежащую на ее плече руку.
– Именно поэтому я приехал сюда и забрал вас, леди. Не думаю, что Мама Роза узнала ваше имя и описание у духов. Однако я знаю, что она сообразительная старая сплетница и держит палец на пульсе цирка. А еще есть вещи, которые Мама Роза откуда-то знает, хотя узнать ей их было неоткуда. Поэтому я приехал, взял тебя, и вот теперь…
– Теперь? – Фрайни стянула шарф с головы прямо на глаза.
– Теперь ты сможешь выяснить, что происходит, а мне какое-то время не нужно будет задумываться о своем будущем. Я не хочу бросать Фаррела, но мне нужно зарабатывать на жизнь. Если это турне не даст выручки, я отправлюсь сам по себе. Карусели пользуются популярностью, но мне нравится Фаррел, и я не хочу бросать друзей. Теперь все ясно?
– Да.
– И еще. Уж раз ты в цирке, тебе нельзя быть с нами: с Дорен, Самсоном и со мной. Так и так Дорен сегодня выходная – отправилась навестить маму в Тумбарумба. Просила тебе передать до свидания. Надеюсь, она опять не попыталась взять Джо с собой в автобус. Слушай меня: те, кто работает в цирке, не любят связываться с теми, кто выступает в балагане. Тебе придется подстроиться под циркачей, стать одной из них, если ты хочешь что-то выяснить. А для них балаганщики что отбросы общества – они для них ничего не значат. Понимаешь?
– Да. Понимаю.
Он остановил грузовик на подъезде к лагерю.
– Это совсем не то, чего бы я хотел, Ферн, – сказал он, глядя не на нее, а через пыльное лобовое стекло. – Не то, что я бы выбрал, Ферн.
– И не то, что я бы выбрала.
Фрайни пробежала изучающей рукой вниз по его темному профилю, линии рта, твердому подбородку до ямочки у основания шеи, и он содрогнулся под ее изогнувшимися пальцами.
– Сегодня вечером, – произнесла она, приблизив губы к его уху. – Сегодня вечером я скажу роскоши – прощай. Придешь разделить этот вечер со мной?
Задумчивое лицо склонилось, гладкая щека слегка подалась к поглаживающей ее ладони.
– Сегодня вечером, – отозвался Алан Ли.
В конюшнях кипела работа. Участники выступления чистили лошадей, скоблили копыта, заплетали в косы гривы и хвосты. Жаркое солнце распалило запахи навоза, пота и сена. Алан Ли провел Фрайни через стойла и представил ее маленькой женщине, наносившей серу и жир на спину пони. Молли Яндер оказалась ниже, приземистее и проще, чем ее изображение на постерах. На ней были брюки наездника и рабочая рубашка, а светлые волосы убраны под высокую рыбацкую шляпу. Алан Ли представил ей Фрайни.
– Как, Ферн? Хорошо, – она посмотрела на Алана Ли. – Можешь оставить ее со мной, Ли.
