– Вам нужно поговорить с ними, – сказал Джек Элсе.
Она засмеялась:
– Мне? Да кто меня послушает?
– Вы знаете этих людей. И они вас послушают.
– Нет, давайте вы. – Она подтолкнула его вперед. – Убедите их так, как убедили меня.
Джек выволок из амбара стол, поставил его перед большими двойными дверями, потом запрыгнул на него.
Толпа затихла. Элса смотрела на знакомые лица: люди, которые приехали со Среднего Запада или с Юга, из Техаса или с Великих равнин; люди, которые всю жизнь трудились и хотели продолжать трудиться; люди, на которых жизнь обрушила немыслимые удары, растерянные, не знающие, что делать. Все они думают – или раньше думали, – как и она: что, имея равные возможности, они смогут направить корабль своей жизни в верное русло.
– Восемь лет назад мексиканцы собирали почти весь урожай в этой большой долине, – сказал Джек. – Они переходили через границу, собирали урожай на полях и переезжали дальше. В феврале – горошек в Нипомо. В июне – абрикосы в Санта-Кларе. В августе – виноград во Фресно, а в сентябре-октябре – хлопок здесь. Мексиканцы приходили, собирали урожай и возвращались домой зимовать. И на всех этапах они оставались невидимыми для местных жителей. Пока биржевой крах двадцать девятого года не сломал эту систему и не заставил жителей Калифорнии держаться за свою работу. Они испугались тех, кого всегда боятся американцы, – приезжих. И штат начал борьбу с нелегальными мигрантами, мексиканцев объявили преступниками и депортировали. К тридцать первому году почти все они уехали. Это стало бы катастрофой для сельского хозяйства, но… – тут Джек вытянул руки вперед, – на помощь пришел Пыльный котел. Засуха. Великая депрессия. Миллионы людей потеряли работу и дом. Вы приехали на Запад, вам нужна была работа, вы только хотели прокормить свои семьи. Вы заняли место мексиканцев в полях. Теперь вы составляете девяносто процентов сборщиков урожая. Но вы не хотите оставаться невидимыми, правда? Вы пришли сюда жить, пустить корни, стать калифорнийцами.
– Мы американцы! – выкрикнул кто-то из толпы.
– У нас есть все права жить здесь!
– Права, – повторил Джек, поглядев на них. – В Америке они важны, правда?
– Да!
– В Америке у вас есть право получать справедливое вознаграждение за ваш труд. У вас есть право получать прожиточный минимум, но вы вынуждены бороться за него. Просто так вам его не дадут. Их больше заботят собственные кошельки, чем ваше выживание. Мы должны объединиться. Мужчины, женщины и дети, которые собирают урожай. Мы должны сплотиться, встать и сказать: «ДОВОЛЬНО». Мы не позволим обращаться с собой как со швалью. Шестого октября мы выступим. Передайте другим. Это будет мирное выступление. Это очень важно. Протест, а не беспорядки. Вы поедете на хлопковые поля и сядете. Просто сядете. Если мы сможем замедлить сбор урожая хотя бы на один день, мы привлечем их внимание.
– Их внимание опасно! – крикнули в толпе. – Они с нами что-нибудь плохое сделают.
– Они делают с вами плохое каждый день. Не нужно забывать, за что мы боремся, – сказал Джек. – Шестого числа мои товарищи возглавят забастовку на каждом поле, в каждом хозяйстве. Если забастовка одновременно пройдет повсюду, мы сможем…
Его прервали сирены.
Полиция. По дороге неслись машины с мигалками.
– Копы!!!
– Забастовка шестого! – прокричал Джек. – Передайте другим. Все в один день! На каждом поле!
За полицией ехали грузовики, в каждом кузове стояли мужчины с битами, лопатами и дубинками.
Мужчина с мегафоном на одном из грузовиков проорал: «Расходитесь! Это собрание незаконно!»
Грузовики остановились. Вооруженные люди посыпались на землю.
Толпа вмиг рассеялась. Люди кричали и толкались.
В суматохе Элса потеряла детей.
– Лореда! Энт! – надрывалась она.
Люди бежали во все стороны. Те, кто приехал на автомобиле, запрыгивали в машины и уносились прочь. Остальные что есть мочи неслись по полю.
Тут Элса увидела Лореду и Энта: они были вместе, и их уносил людской поток. Она кинулась следом, но что-то сильно ударило ее по голове, и она упала на землю без сознания.
Элса постепенно пришла в себя. Во рту пересохло. Хотелось пить.
Последнее, что она помнила…
– Лореда! Энт!
Она так быстро села, что закружилась голова.
Рядом с ней стоял Джек.
– Я здесь, Элса.
Она лежала на кровати. Но комната была ей незнакома. Возле кровати стоял стул.
Джек протянул ей стакан воды и сел.
– Где мои дети?
– Наталья отвезла их к вам домой. На вашем грузовике.
– Откуда вы знаете?
– Я ее попросил. Наталья не подведет. Она будет сидеть у вас, заперев дверь. И пристрелит любого, кто попытается их обидеть.
– А они знают, что я в безопасности?
– Наталья знает, что вы со мной, так что да. Она доверяет мне так же, как я доверяю ей.
– Интересные у вас отношения.
– Мы многое вместе пережили.
Элса осушила стакан воды и откинулась назад. У нее звенело в ушах, болел затылок. Она осторожно потрогала голову. На пальцах осталась кровь.
– Что случилось?
– Один из этих головорезов вас ударил.
Элса заметила окровавленные, сбитые костяшки Джека.
– И вы ему врезали?
– Мало ему точно не показалось.
Он смочил тряпку, отжал и положил Элсе на лоб.
Прохлада чуть приглушила боль.
– Много времени прошло?
– С час примерно. Они добились чего хотели: люди боятся бастовать.
– Они и до этого боялись, Джек, но все же пришли на встречу. Кто-нибудь еще, кроме меня, пострадал?
– Несколько человек. Есть арестованные. Амбар сожгли. Забрали все ротаторы и печатные машинки.
Элса оглядела маленькую, по-спартански обставленную комнату: старый комод, тумбочка с латунной лампой на ней, лоскутный коврик. Стопки бумаг, книг, журналов и газет выстроились у всех стен, покрывали почти все поверхности. Зеркала нет. Шкафа нет. Крючки на стене, на них висит мужская одежда. Похоже на временное жилье. Или, может, так и живут мужчины, у которых нет женщины.
– Где мы? – спросила она, хотя знала ответ.
– Я здесь сплю, когда бываю в городе.
Он замолчал.
– Интересно, вы не сказали, что живете здесь.
– Моя жизнь. Это… скорее, идея. Дело. Или так раньше было.
– Что вы имеете в виду?
– Много лет я боролся за то, чтобы богатые платили рабочим прожиточный минимум. Я ненавижу пропасть, что разделяет имущих и неимущих. Меня не раз избивали, сажали в тюрьму. Я видел, как бьют моих товарищей, но сегодня… когда я увидел, что вас ударили…
