– Послушай, Айк. Будь осторожен. У нас есть работа. И жилье. Это хотя бы что-то.
Лореда притаилась за деревом.
– Помнишь лагерь у канавы? Теперь-то мы лучше живем.
Айк выступил вперед. Это был высокий тощий мужчина с лысиной в венчике седых волос.
– Ты называешь это жизнью? Я второй сезон собираю хлопок и уже могу тебе сказать, что я буду рвать задницу, как и моя жена, и дети, но после уплаты долга у нас останется около четырех центов. Четырех центов. И я не шучу. Все, что мы зарабатываем, идет в магазин за наши домики и палатки, наши матрасы, еду по завышенным ценам.
– Да, еще и бухгалтерия нас надувает.
– Они берут десять центов с доллара за обналичку, но больше нам чеки нигде не обналичить. Каждый цент, который мы зарабатываем на сборе, идет в счет уплаты долга в магазине компании. Отсюда не выбраться. Они следят за тем, чтобы денег у нас не было.
– Мне нужно семь ртов кормить, Айк, – сказал высокий мужчина в заштопанном комбинезоне и соломенной шляпе.
– Тут у всех семьи.
– Ничего не поделаешь. Мне все равно, что говорит Вален. Слушать его опасно.
Джек.
Ей следовало догадаться, что без него тут не обошлось. Он человек деятельный.
Лореда вышла из-за дерева.
– Айк прав. Вален прав. Нам нужно отстаивать свои интересы. У богачей нет никакого права так с нами обращаться. Что они станут делать, если все откажутся собирать хлопок?
Мужчины нервно переглянулись.
– Не говори о забастовке…
– Ты просто девочка.
– Девочка, которая сегодня собрала двести фунтов хлопка, – ответила Лореда. Она показала свои ладони, красные, ободранные. – Больше я ничего не скажу. Мистер Вален прав. Нам нужно подняться и…
Чья-то рука сильно сжала плечо Лореды.
– Извините, ребята, – сказала Элса. – У дочки сегодня был тяжелый день. Не обращайте на нее внимания.
Она потащила Лореду домой.
– Черт, мама! – Лореда попыталась вырваться. – Зачем ты это сделала?
– Тебя отметят как профсоюзного зачинщика, и тогда нам конец. Кто знает, может, в той группе шпион? Они повсюду.
– Мы не должны так жить!
Мама вздохнула.
– Это не навсегда. Мы найдем выход.
Когда пойдет дождь.
Когда мы доберемся до Калифорнии.
Мы найдем выход.
Новые слова для старой надежды, которая никогда не сбывается.
В долине нарастало напряжение. Оно чувствовалось в полях, в очередях за пособием, в лагере. Понижение зарплаты напугало и обеспокоило всех. А что, если заработок еще срежут? Никто не произносил этого слова вслух, но оно буквально висело в воздухе.
Забастовка.
Ночами по лагерям сборщиков и палаточным городкам на пустырях теперь прохаживались бригадиры, вооруженные дубинками. Ходили от домика к домику, от палатки к палатке, от лачуги к лачуге, прислушиваясь к разговорам, и при их появлении людей словно холодной водой окатывало. Все знали, что среди них есть шпионы – те, кто ради расположения хозяев готов выдать товарищей, выражавших недовольство.
После тяжелого рабочего дня Лореда без сил лежала на кровати, глядя, как мать разогревает на плитке консервированную свинину с фасолью.
Внезапно за стеной раздались шаги.
Под дверь просунули листок бумаги.
Никто не двигался, пока шаги не удалились.
Тогда Лореда вскочила и схватила листок, опередив Элсу.
РАБОТНИКИ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!
Призываем вас к действию!
Мы должны бороться за более высокую оплату труда.
Лучшие жилищные условия.
Нашу зарплату срезали: это случайность?
Не думаем.
Бедных, голодных, отчаявшихся людей легче контролировать.
Объединяйтесь с нами.
Освобождайтесь.
Союз рабочих хочет вам помочь.
Приходите в четверг в полночь в подсобное помещение отеля «Эль Чентро».
Элса вырвала у Лореды бумажку, прочитала, смяла.
– Не надо…
Элса чиркнула спичкой, подожгла листовку и уронила на бетонный пол, бумага быстро обратилась в пепел.
– Из-за этих людей нас уволят и вышвырнут отсюда.
– Эти люди нас спасут, – возразила Лореда.
– Разве ты не видишь, Лореда? Они опасны. Землевладельцы против профсоюзов.
– Конечно. Они хотят, чтобы мы голодали и зависели от них, чтобы готовы были работать почти забесплатно.
– Но мы зависим от них! – закричала мама.
– Я пойду на собрание.
– Нет, не пойдешь. Как думаешь, почему они встречаются в полночь, Лореда? Они боятся. Взрослые мужчины боятся, что их увидят с коммунистами и профсоюзными деятелями.
– Ты вечно говоришь о моем будущем. Возлагаешь на меня большие надежды. Колледж. Но как, по-твоему, я туда поступлю, мама? Если я осенью собираю хлопок, а зимой голодаю? Если я живу на пособие?
Лореда вплотную шагнула к матери.
– Подумай о женщинах, которые боролись за право голосовать. Они тоже боялись, но ведь выходили на марши ради перемен, даже если им грозила тюрьма. И теперь у нас есть право голоса. Иногда цель стоит любых жертв.
– Это плохая идея.
– Я не хочу, чтобы мною помыкали, я больше не хочу выживать. Они творят зло. И их нужно призвать к ответу.
– И это ты, четырнадцатилетняя девочка, заставишь их заплатить, да?
– Нет. Джек заставит.
Элса нахмурилась, опустила голову.
– А какое отношение к этому имеет мистер Вален?
– Я уверена, что он будет на собрании. Его ничего не пугает.
– Знаешь, я сказала все, что собиралась. Мы держимся подальше от коммунистов и профсоюзов.
Глава тридцать первая
В четверг Лореда десять часов собирала хлопок, все ее тело болело, но завтра утром придется встать и снова отправиться в поле.
Зарплату срезали на десять процентов. Девяносто центов за сотню фунтов собранного хлопка. А после вычета, который заберут себе мошенники в магазине компании, останется восемьдесят.
Она размышляла об этом беспрерывно, точно одержимая, несправедливость душила ее.
Еще она думала о собрании.
И мамином страхе.
Лореда понимала этот страх куда лучше, чем предполагала мать. Как она могла его не понимать. Она пережила зиму в Калифорнии, наводнение в лагере, потеряла все, почти ничего не ела, носила обувь не по размеру. Она знает, каково это – ложиться спать голодной и просыпаться голодной, она пыталась обмануть желудок, наполняя его водой. Она видела, как мама отсчитывает фасолины на ужин, как делит один хот-дог на три порции. Она знала, что мама жалеет о каждом центе, который добавляла к долгу в магазине.
