Им ничего не оставалось, как вступить в тот порочный круг, куда их загоняли хозяева: жить в кредит, множа долги, не зарабатывать достаточно, даже с учетом пособия, чтобы вырваться из этого круга. Им всем придется собрать немало хлопка, чтобы просто выплатить долг, и тогда зимой можно будет снова жить в кредит. Элса скатала хлопковые мешки, наполнила фляги водой, собрала еду и повела детей к ряду поджидающих грузовиков.
– Ты, – сказал бригадир, указав на Элсу. – Вас трое?
Элсе хотелось сказать «нет».
– Да, – ответила Лореда.
– Мальчонка-то тощий, – заметил бригадир, сплюнув табачную слюну.
– Он сильнее, чем кажется, – сказала Лореда.
Бригадир достал из кузова три двенадцатифутовых полотняных мешка.
– Идите на восточное поле. Полтора доллара за каждый мешок. Запишем их на ваш счет.
– Полтора доллара! Это же грабеж среди бела дня, – сказала Элса. – И у нас свои мешки есть.
– Если живете на земле Уэлти, берите мешки Уэлти. – Бригадир в упор посмотрел на нее. – Вам работа нужна?
– Да, – быстро ответила Элса. – Дом десять.
Он кинул им три длинных мешка. Элса с детьми забрались в кузов, куда уже набились сборщики, которых привезли из другого лагеря. Они доехали до поля Уэлти в пяти милях, там каждому выделили свой ряд. Элса развернула длинный мешок, пристегнула его к плечу так, чтобы он тянулся за ней, а потом показала Энту, как это делается. Мальчик выглядел таким крошечным с этим мешком. Элса с Лоредой долго объясняли ему, как собирать хлопок, но было ясно, что науку Энту придется постигать на собственном опыте, расплачиваясь исколотыми в кровь пальцами.
– Хватит на меня так смотреть, ма, – сказал Энт. – Я тебе не малыш.
– Ты мой малыш, – вздохнула Элса.
Энт закатил глаза.
Удар в гонг объявил о начале дня.
Элса наклонилась и приступила к работе. Коробочки хлопка, усеянные шипами, тут же искололи ладони. Она срывала коробочку, очищала ее от листьев и прутиков и опускала в мешок белые комки хлопка.
Не думай об Энте.
Она снова и снова повторяла одни и те же действия: сорвать, очистить, положить в мешок.
Солнце поднималось все выше, кожа у Элсы уже горела, а от пота, что собирался за воротником, ожоги саднили еще сильнее. Мешок тяжелел с каждым шагом, она волокла его уже с усилием.
К обеду температура перевалила за сто градусов.
Автоцистерна проехала вдоль поля и остановилась в конце рядов. Чтобы попить воды, нужно было пройти почти милю.
А на краю поля столпились люди – сотни людей. Надеющиеся получить работу готовы были стоять под палящим солнцем бесконечные часы, готовы были умирать на поле за любые гроши, лишь бы накормить семью.
Элса машинально срывала хлопковые коробочки, и с каждым мгновением, каждым вдохом в ней нарастала злость от того, что ее детям приходится работать тут.
Когда мешок набился до отказа, она поволокла его к очереди у весов.
К ней присоединилась Лореда. Обе раскраснелись, взмокли от пота, тяжело дышали.
– Могли бы и туалет здесь поставить, не разорились бы, – буркнула Лореда, утирая лоб.
– Тихо, – резко сказала Элса. – Смотри, сколько народу хотят занять наши места.
Лореда оглянулась.
– Бедняги. Им еще хуже, чем нам.
По грунтовке с грохотом пронесся грузовик, подняв облако пыли. На борту стилизованная хлопковая коробочка и надпись «Фермы Уэлти».
Грузовик резко остановился. Из него вылез мистер Уэлти, массивный, рослый. Густые седые волосы торчали из-под фетровой шляпы, словно хлопковые волокна. В кузове грузовика лежали катушки колючей проволоки.
Все прекратили работать, обернулись.
«Хозяин, – зашептались сборщики. – Это хозяин».
Уэлти взобрался на площадку, где стояли весы. Обвел взглядом свои поля, затем толпу бедолаг, ожидающих работы.
– В этом году мне пришлось посадить меньше хлопка, скажите спасибо чертовым федералам. Хлопка меньше, а желающих собирать его больше. Поэтому я срезаю оплату на десять процентов.
– На десять процентов?! – закричала Лореда. – Мы не можем…
Элса зажала ей рот рукой.
Уэлти посмотрел прямо на Элсу и Лореду.
– Кому-то не нравится? Либо соглашайтесь на уменьшение расценок, либо уходите. Вон желающих по десять человек на место. Мне все равно, кто мой хлопок собирает. – Он выдержал паузу. – И кто живет в моем лагере.
Все молчали.
– Я так и думал, – сказал Уэлти. – Возвращайтесь к работе.
Раздался гонг. Элса медленно убрала руку со рта Лореды.
– Хочешь присоединиться к ним? – она дернула головой в сторону толпы.
– Мы такие же, как они! – выкрикнула Лореда. – Это несправедливо. Ты слышала, что говорят Джек и его друзья…
– Тсс. Это опасные разговоры, и ты это знаешь.
– Мне все равно. Это неправильно.
– Лореда…
Лореда вырвалась:
– Я не буду такой, как ты, мама. Я не буду просто соглашаться и притворяться, что то, что нас не убивает, – нормально. Почему ты не злишься?
– Лореда…
– Конечно, мама. Скажи мне быть хорошей девочкой, держать язык за зубами и продолжать работать, пока наш долг в магазине компании каждый месяц увеличивается.
Лореда затащила мешок на весы и громко сказала:
– Да, сэр. Платите мне меньше. Я так рада, что у меня есть работа.
Весовщик протянул ей зеленый квиток. Девяносто центов за сотню фунтов, и магазин компании снимет еще десять процентов.
– Ты какая-то тихая, – заметила Элса по дороге домой.
– Считай это настоящей удачей, – буркнула Лореда. – Тебе бы не понравилось то, что я хочу сказать.
– Ну правда, ма, – сказал Энт. – Не спрашивай ее.
Лореда остановилась, повернулась к матери:
– И почему это ты не злишься так, как я?
– А что толку злиться?
– По крайней мере, это хоть что-то.
– Нет, Лореда. Это ничто. Ты видела, сколько людей каждый день стекается в эту долину. Хлопка меньше, безработных больше. Даже я понимаю базовую экономику.
Лореда бросила пустой мешок и побежала, петляя среди домиков и палаток. Ей хотелось не останавливаться, пока Калифорния не превратится в воспоминание. В дальнем конце лагеря, среди деревьев, она услышала мужской голос:
– Помощь? Когда этот чертов штат нам хоть чем-нибудь помогал?
– Сегодня снова срезали зарплату, по всей долине.
