Лореда перелистывала страницы. Статья за статьей с угрозами: мигранты, нуждающиеся в пособиях, приведут штат к разорению. Авторы публикаций называли мигрантов бестолковыми, ленивыми, криминальными, писали, что они живут, как собаки, «потому что по-другому не умеют».
Послышались шаги. Миссис Квисдорф положила на стол рядом с газетами тоненькую книжечку. «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида.
– Джон Рид, – прочитала Лореда. Имя показалось ей знакомым, но она не могла вспомнить, где слышала его. – Спасибо.
– Но предупреждаю, – тихо проговорила миссис Квисдорф. – Бывает, что слова и идеи убивают. Следи, кому и что ты говоришь, особенно в этом городе.
Прачечную лагеря устроили в длинном деревянном здании с шестью металлическими корытами и тремя ручными прессами для отжимания белья. И – чудо из чудес – из крана текла чистая вода, стоило лишь повернуть ручку.
Элса провела первое утро в лагере, стирая простыни, полученные от Армии спасения, и одежду, которая была на ней и детях во время наводнения; благодаря прессу ей не приходилось отжимать вещи руками. Закончив, она отнесла мокрый узел к домику и развесила сушиться постиранное на веревке снаружи.
Потом достала письмо, которое написала прошлой ночью, и сходила на почту. Одно это – почтовый ящик всего в пятидесяти футах от дома – уже потрясающая удача.
А теперь в магазин. Прямо здесь. В лагере. Какое удобство.
Магазин компании оказался узким зеленым дощатым строением с островерхой крышей и окошками-прорезями сбоку от белой двери. Пробираться к нему пришлось через целое озеро жидкой грязи – последствия наводнения.
Элса открыла дверь, и над головой весело тренькнул колокольчик.
На стеллажах выстроилась целая галерея из провианта. Банки фасоли, и горошка, и томатного супа. Мешки с рисом, мукой и сахаром. Копченое мясо. Местные сыры. Свежие овощи. Яйца. Молоко.
Одну из стен занимали отрезы всевозможных тканей, от хлопка до шерсти; коробки с пуговицами и лентами; катушки ниток; туфли любых размеров. Галоши, и плащи, и шляпы. Мешки для сбора хлопка и картошки, фляги и перчатки.
Элса сразу заметила, что цены на всё высоченные. Некоторые продукты – например, яйца – в два с лишним раза дороже, чем в городе. Мешки для сбора хлопка, свисавшие с крюков на стене, стоили втрое больше того, что Элса отдала за них в городе.
Она взяла корзинку.
За длинным прилавком в глубине магазина стоял усатый господин с бакенбардами и кустистыми бровями. На нем была темно-коричневая шляпа, черный свитер и штаны с подтяжками.
– Здрасьте, – сказал он, поправив очки в металлической оправе. – Видно, это вы заселились в дом десять.
– Это я. Точнее, мы, мои дети и я. И мой муж, – не забыла добавить она.
– Добро пожаловать. Вы выглядите как достойное прибавление в нашем маленьком обществе.
– Наводнение… лишило нас… дома.
– Как и многих.
– И деньги пропали. Все.
Он кивнул:
– Да уж, обычная история.
– Мне нужно кормить детей.
– И за аренду теперь платить.
Элса сглотнула.
– Вы правы. Цены у вас… очень высокие.
За ее спиной звякнул колокольчик, Элса обернулась. В магазин вошел крупный мужчина, на цветущем мясистом лице сияла улыбка. Он просунул большие пальцы под подтяжки, которые придерживали его шерстяные брюки, и вразвалочку двинулся по помещению, поглядывая по сторонам.
– Мистер Уэлти, – расцвел продавец, – доброе утро.
Уэлти. Владелец.
– Утро будет добрым, когда эта чертова земля высохнет, Харальд. А это у нас кто?
Он остановился рядом с Элсой. Вблизи она разглядела качество его одежды, покрой распахнутого пальто. Так ее отец одевался на работу – выбирал вещи, которые должны были произвести определенное впечатление.
– Элса Мартинелли, – ответила она. – Мы здесь новенькие.
– Бедная семья потеряла все во время наводнения, – сказал Харальд.
– Ну, – сказал мистер Уэлти, – тогда вы оказались в правильном месте. Запаситесь едой для семьи. Берите все, что хотите. В сезон хлопка хорошо заработаете. Дети у вас есть?
– Двое, сэр.
– Прекрасно, прекрасно. Мы любим деток, которые собирают хлопок.
Он так стукнул по прилавку, что банка с леденцами у кассы задрожала.
– Харальд, дай ей конфет для детей.
Элса поблагодарила его, хотя и была уверена, что Уэлти ее не слушает. Он уже шел к выходу из магазина.
– Ну что, – сказал Харальд, открыв журнал, – дом десять. Я запишу за вами шесть долларов – кредит за этот месяц. Это за аренду. Что еще вам нужно?
Элса с тоской посмотрела на копченое мясо.
– Берите все, что вам необходимо, – любезно предложил Харальд.
Необходимо. Элса не могла этого сделать, а иначе она взяла бы все и убежала, как воровка. Нет, нельзя позволить себе соблазниться доступностью кредита. В этой жизни нет ничего бесплатного, в особенности для мигрантов.
И все же.
Элса медленно прошла вдоль стеллажей, ведя в уме подсчеты. Осторожно сложила в корзину, как будто они могли взорваться, банки с молоком, ветчину, пакет картошки, пакет муки, рис, две банки вяленой говядины, немного сахара. А еще фасоль. Кофе. Хозяйственное и туалетное мыло. Да, не забыть зубную пасту и зубные щетки. Одеяло. Два конверта.
Она отнесла корзину к прилавку и принялась выгружать покупки.
Ей казалось, что она падает в бездну, что судьба ее накажет. Она никогда не позволяла себе того, за что не могла заплатить. Конечно, семья Уолкотт покупала в кредит в городе, но только удобства ради. Отец своевременно платил по счетам. Покупать в кредит, когда сбережений нет, – все равно что просить милостыню. Так казалось Элсе.
– Одиннадцать долларов двадцать центов. – Харальд записал сумму в свой журнал в графе «Дом 10».
Такими темпами к 26 апреля, когда, как она надеялась, придет государственное пособие, Элса окажется по уши в долгах.
– Знаете, – едва слышно сказала она, – я возьму одну банку вяленой говядины.
Полок в домике не было, поэтому Элса аккуратно сложила еду в единственную коробку и засунула ее под кровать. Для них она оставила две банки молока, фунт кофе и кусок мыла, остальное убрала обратно в сумку, которую ей выдали в магазине, вышла, села в грузовик и поехала на юг – мимо городка Уэлти, в лагерь у канавы.
Поле превратилось в море стоячей воды и грязи, усеянное мусором. Повсюду из воды торчали вещи, доски, листы металла. Люди, которым некуда было податься, уже возвращались на старое место, чтобы заново обустроить лагерь.
