Элса пошла к выходу, не в силах даже поблагодарить полицейского за доброту.
На улице она оглядела парковку. Где же ты?
У нее вдруг ослабли ноги. Она пошатнулась, чуть не упала.
Кто-то поддержал ее.
– Вам плохо?
Она дернулась и освободилась.
Мужчина отошел в сторону, поднял руки:
– Эй, я вам ничего дурного не сделаю.
– Я… я в порядке.
– Я бы сказал, что еще никогда не видел человека настолько не в порядке.
Это был тот самый бродяга, которого она заметила возле грузовика, перед тем как войти в участок. На щеке темнел уродливый синяк. На воротнике запеклась кровь. Черные волосы слишком длинные, неровно подстрижены, виски седые.
– Все в порядке.
– Вид у вас измученный. Давайте я вас домой отвезу.
– Я что, по-вашему, дура?
– Я не опасный.
– Говорит окровавленный человек у полицейского участка в час ночи.
Он улыбнулся:
– Хорошая взбучка идет на пользу.
– Что вы натворили?
– Натворил? Вы что, думаете, полицейские избивают только тех, кто совершил преступление? Просто таких, как я, сейчас не любят. За радикальные идеи. Позвольте отвезти вас домой. Вам со мной ничто не угрожает. – Он улыбнулся, приложил руку к сердцу: – Клянусь честью рецидивиста.
– Нет, спасибо.
Элсе не нравилось, как он на нее смотрит. Он напомнил ей голодных мужчин, что держатся в тени, караулят, когда удастся стащить что-нибудь. Резкие черты лица, глубоко посаженные черные глаза, острый нос, выступающий подбородок. И ему не мешало бы побриться.
– Что вы смотрите?
– Вы мне кого-то напоминаете, вот и все. Воина.
– Да. Я и есть воин.
Элса пошла прочь. Выйдя из города на дорогу, повернула налево, к лагерю. Ничего другого ей в голову не пришло.
Идите домой.
Там Энт.
Ждать и надеяться.
Глава двадцать шестая
После долгой бессонной ночи в амбаре, когда рассвет окрасил небо сначала фиолетовым, потом розовым, а потом золотым, Лореда слезла с чердака.
И двинулась на юг.
Дойдя до Саттер-роуд, она увидела россыпь палаток, сломанные автомобили и наспех сколоченные лачуги, сгрудившиеся на мертвом зимнем поле.
Только бы вы были здесь.
Лореда старательно переступала через колеи, полные закаменевшей от холода грязи, шагая через поле. В лачуге из металлолома мужчина и женщина сидели, ссутулившись, возле огарка свечи. Женщина держала на руках безмолвного младенца.
Вот и их палатка, рядом стоял грузовик. От облегчения у Лореды подкосились ноги. Слава богу. Они здесь.
Лореда обошла грузовик. Миссис Дьюи сгорбилась на стуле у своей палатки, обхватив чашку кофе. Рядом с ней на ведре сидела мама и что-то писала в дневнике.
Лореда замедлила шаг, приблизилась. В тишине, не разрываемой младенческим плачем, Лореда просто стояла и смотрела на них, усталых, разбитых.
Джин первой заметила Лореду, улыбнулась, тронула Элсу за руку:
– Твоя девочка. Я же сказала, что она вернется.
Мама быстро подняла голову.
У Лореды перехватило дыхание от захлестнувшей ее любви.
– Прости, – сказала она.
Мама закрыла дневник и встала. Она попыталась улыбнуться, но безуспешно, и Лореда осознала, какую боль она причинила ей своим побегом. Мама стояла неподвижно, не пытаясь подойти к Лореде.
Лореда поняла, что расстояние между ними предстоит преодолеть ей.
– Я вела себя как последняя дурочка. – Лореда шагнула к матери.
У той вырвался смешок.
– Правда. Я ужасно вела себя с тобой, мама. И…
– Лореда…
– Я знаю, что ты меня любишь и… Прости, мама. Я люблю тебя. Очень сильно.
Элса крепко обняла Лореду.
Лореда со всей силы прижалась к матери.
– Я боялась, что вы уедете, пока меня нет…
Когда мама отстранилась, глаза у нее уже блестели и она улыбалась.
– Ты моя дочь, Лореда, и эту связь ничто не разорвет. Ни слова, ни гнев, ни поступки, ни время. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. – Она стиснула плечи Лореды и продолжила: – Ты научила меня любви. Ты, первая во всем мире, и моя любовь к тебе переживет меня. Если бы ты не вернулась…
– Я вернулась, мама, – сказала Лореда. – Но вчера ночью я кое-что узнала. И я думаю, это важно.
Элса, не отпуская руки Лореды, позволила дочери отвести ее в палатку.
– Мне так нужно рассказать тебе, где я была. – Лореда принялась расстегивать пальто.
Трогательная сцена, видимо, закончилась. Лореда перешла к делу.
Столь быстрая перемена в поведении дочери вызвала улыбку Элсы.
Элса села на матрас рядом со спящим Энтом.
– Где ты была?
– На собрании коммунистов. В амбаре.
– Ох, такого я предположить не могла.
– Я встретила мужчину.
Элса нахмурилась. Привстала.
– Мужчину? Взрослого мужчину? Он…
– Коммуниста! – Лореда села рядом с Элсой. – Целую группу коммунистов. Они встречались в амбаре к северу отсюда. Они хотят нам помочь.
– Коммунисты, – медленно, будто пробуя слово на вкус, повторила Элса, пытаясь осмыслить новую и опасную информацию.
– Они хотят помочь нам бороться с землевладельцами.
– Землевладельцами? Ты имеешь в виду, с людьми, которые дают нам работу? С людьми, которые платят нам деньги за сбор урожая?
– Ты называешь это «деньги»?
– Это деньги, Лореда. На них мы покупаем еду.
– Я хочу, чтобы ты пошла на собрание вместе со мной.
– На собрание?
– Да. Просто послушай их. Тебе понравится, что…
– Нет, Лореда, – сказала Элса. – Я не пойду и тебе запрещаю. Эти люди опасны.
– Но…
– Поверь мне, Лореда, коммунизм – это не ответ. Мы американцы. И мы не можем бороться с землевладельцами. Мы и так почти голодаем. Так что нет.
– Но они правы.
– Посмотри вокруг, Лореда, посмотри на эту палатку. Ты думаешь, мы можем позволить себе роскошь бороться с нашими работодателями? Думаешь, мы можем позволить себе роскошь вести войну? Нет. Нет, и точка. И я не хочу больше ничего об этом слышать. А теперь давай немного поспим. Я измучена.
