– Время пришло, товарищи. Правительство этим людям помогать не намерено. Так что это наше дело. Мы должны убедить рабочих подняться. Восстать. Использовать все доступные нам средства, чтобы помешать капиталистам эксплуатировать рабочих. Мы должны все вместе бороться с несправедливостью. Мы будем бороться за рабочих-мигрантов здесь и в Центральной долине, мы поможем им объединиться в профсоюзы и потребовать более справедливой оплаты труда. Время не ждет!
– Да! – закричала Лореда. – Да!
Прежде чем Джек спрыгнул со ступеньки чердачной лестницы, Лореда поймала его взгляд.
Он легко пробрался через толпу к ней. Его глаза буравили Лореду, она чувствовала себя мышью, которую вот-вот схватит ястреб.
– Я же велел тебе оставаться в грузовике.
– Я хочу вступить в группу. Я хочу помогать.
– Вот как?
Он был даже выше мамы, Лореде пришлось задирать голову. Она прерывисто вздохнула.
– Иди домой, детка. Ты до этого еще не доросла.
– Я рабочая-мигрантка.
Джек зажег сигарету и изучающе посмотрел на нее.
– Мы живем в лагере у канавы возле Саттер-роуд. Этой осенью я, вместо того чтобы ходить в школу, собирала хлопок. Иначе мы бы умерли с голоду. Мы живем в палатке. Мы так хотели найти работу в полях, что иногда спали на обочине, чтобы оказаться первыми в очереди. Хозяину, этой жирной свинье Уэлти, плевать, хватает ли нам денег на еду.
– Ага, Уэлти? Мы пытаемся создать профсоюзы в лагерях мигрантов. Но столкнулись с сопротивлением. Оки упрямые и гордые.
– Не называйте нас так, – сказала Лореда. – Мы просто хотим работать. Мои бабушка с дедушкой и мама… они не верят в правительственные подачки. Они хотят сами справиться, но…
– Что «но»?
– Но ничего не получится, правда? Мы приехали сюда за лучшей жизнью, а на самом деле она нас не ждет?
– Без борьбы – да, ничего не получится.
– Я хочу бороться! – выпалила Лореда и вдруг поняла, что этот привычный зуд в ее душе – именно от жажды борьбы. Вот почему она убежала – чтобы бороться, а не искать своего малодушного отца. Вот что за страсть ее уже давно сжигает.
– Сколько тебе на самом деле лет?
– Тринадцать.
– И твой папаша сбежал из семьи, когда потерял работу в… Сент-Луисе.
– В Техасе.
– Детка, да подобные мужики гроша ломаного не стоят. И ты слишком юная, чтобы бродить по дорогам одна. Как ты добралась до Калифорнии?
– Нас мама привезла.
– Без мужа? Сильная женщина.
– Я ее сегодня трусливой назвала.
Он понимающе смотрел на нее.
– Мама будет волноваться?
Лореда кивнула.
– Они с братом, наверное, уже бросилась меня искать. Что, если они уехали?
Ее затопила тоска по дому – не по месту, а по людям. Ее людям. Маме и Энту. Бабушке и дедушке. По людям, которые любят ее.
– Детка, людей, которые тебя любят, не бросают. Ты уже это знаешь. Найди маму и скажи ей, что ты повела себя как последняя дурочка. И пусть она тебя обнимет покрепче.
У Лореды защипало в глазах.
Раздался вой полицейской сирены.
– Черт!
Джек сгреб девочку и потащил через толпу, охваченную паникой. Он подсадил ее на лестницу, запихнул на чердак и сказал:
– В тебе есть искра, детка. Не позволяй этим ублюдкам загасить ее. И не вылезай отсюда до утра, а то окажешься в каталажке.
Он сбросил лестницу на пол.
Двери амбара распахнулись. В проеме показались копы с пистолетами и дубинками. За спиной у них мигали красные огни. Копы хлынули в амбар, принялись скидывать со столов бумаги, печатные машинки и непонятные аппараты.
Лореда видела, как полицейский ударил Джека дубинкой по голове. Джек пошатнулся, но не упал. Слегка покачнувшись, усмехнулся в лицо полицейскому:
– И это все?
Полицейский помрачнел.
– Ты покойник, Вален. Конец один.
Он снова ударил Джека, посильнее. Кровь брызнула на форму.
– Берите их всех, ребята. Нам красные в городе не нужны.
Красные.
Коммунисты.
Под анемичной луной Элса вошла в городок Уэлти. В этот час улицы пустовали.
Вот оно, отделение полиции, совсем рядом с библиотекой.
Она не верила, что власти помогут ей или хотя бы выслушают ее, но что еще делать, Элса не знала.
На парковке лишь несколько полицейских машин и старенький грузовик. В свете фонаря Элса увидела, что рядом с грузовиком курит бродяга. Она отвела взгляд, но чувствовала, что бродяга наблюдает за ней.
Элса машинально распрямилась и прошла в отделение мимо бродяги. Обстановка внутри была аскетичная: голая стена да ряд стульев вдоль нее. Стол с черным телефоном, за столом человек в форме, куривший самокрутку.
Попытавшись принять уверенный вид, Элса пересекла плиточный пол, остановилась перед полицейским.
Высокий, худой, с зачесанными назад волосами, он наморщил нос над тонкими усиками, оглядел плохо одетую посетительницу.
– Сэр, я хочу заявить о пропаже девочки.
Элса напряглась, ожидая ответа: На таких, как вы, нам плевать.
– Угу?
– Моей дочери. Ей тринадцать. У вас дети есть?
Он так долго молчал, что она чуть не повернула к выходу.
– Да. Ей двенадцать, кстати. Это из-за нее я лысею.
В другой ситуации Элса бы улыбнулась.
– Мы поссорились. Я сказала… В общем, она сбежала.
– Есть предположения куда? В каком направлении?
Элса покачала головой.
– Ее… отец оставил нас некоторое время назад. Она скучает по нему, винит меня, но мы понятия не имеем, где он.
– Сейчас такое случается. На прошлой неделе один мужик убил всю свою семью, а потом покончил с собой. Тяжелые времена.
Элса ждала, что он еще скажет.
Полицейский разглядывал ее.
– Вы ее не найдете, – вяло сказала Элса. – Да?
– Я буду поглядывать. Обычно они возвращаются.
Элса пыталась сдержаться, но от его участия ей стало даже хуже, чем от черствости, которой она ждала.
– У нее черные волосы и голубые глаза. Даже почти фиолетовые, но она говорит, что только я это вижу. Зовут ее Лореда Мартинелли.
– Красивое имя.
Полицейский записал.
Элса кивнула, еще немного постояла.
– Советую вам идти домой, мэм. Ждите. Готов поспорить, она вернется. Вы ее явно любите. Иногда наши дети не видят того, что у них прямо перед глазами.
