– Я что-нибудь напишу, – сказала Элса.
– А нам дашь почитать, мамочка? – спросил Энт.
– Может быть, когда-нибудь.
1936
Одно оставалось, чистое и совершенное, как капля дождя, – отчаянная потребность держаться вместе… Они будут подниматься, и падать, и, падая, подниматься снова.
Санора Бабб. «Их имена остались неизвестны»
[37] Глава двадцать четвертая
В последний день января в долину пришел холодный фронт и задержался на неделю. Земля затвердела, по утрам подолгу лежал туман. Работы по-прежнему не было.
Сбережения таяли, но Элса сознавала, что им еще повезло: они заработали на сборе хлопка, и их всего трое. Дьюи приходилось кормить шесть ртов, а скоро их будет семь. Мигранты, только что прибывшие в штат, многие ни с чем, пытались выжить на федеральные пособия – жалкие продуктовые пайки, которые раздавали раз в две недели. Основным их пропитанием были оладьи на воде да лепешки. Лица большинства отмечала печать недоедания.
Они уже поужинали – миска водянистой фасоли да кусок хлеба, испеченного в сковородке. Элса сидела на перевернутом ведре у дровяной печки, на коленях у нее стояла открытая металлическая коробка. Энт сидел рядом со своей драгоценной рождественской шоколадкой «Хершиз» – каждый день он откусывал по малюсенькому кусочку. Лореда в палатке перечитывала «Нэнси Дрю и потайную лестницу». Элса считала деньги, снова.
– Элса! Начинается!
Услышав голос Джин, Элса вскочила с такой поспешностью, что чуть не перевернула коробку с деньгами.
Ребенок.
Энт посмотрел на мать:
– Что случилось?
Элса бросилась в палатку и спрятала коробку с деньгами.
– Лореда, пойдем со мной.
– Куда?..
– Джин рожает!
Элса побежала к палатке Дьюи. Малышка Люси стояла снаружи и захлебывалась в плаче.
– Лореда, отведи девочек к нам. Скажи им, чтобы сидели с Энтом, пока ты их не заберешь. Потом приходи помочь мне.
Элса вошла в темную, сырую палатку Дьюи.
Горел один фонарь, едва разгоняя тени. Она видела лишь темные очертания коробок с запасами продуктов, самодельной ванны.
Джин лежала на боку на матрасе, она не двигалась и словно даже не дышала.
Элса встала на колени рядом.
– Привет. – Она потрогала влажный лоб Джин. – А где Джеб?
– В Нипомо. Надеется устроиться на сбор горошка, – задыхаясь, ответила Джин. – Что-то не так.
Что-то не так. Элса знала, что стоит за этими словами, каждая женщина, которой приходилось терять ребенка, знает это. В такие минуты материнский инстинкт заявляет о себе во весь голос.
В палатку пробралась Лореда.
– Помоги мне ее поднять, – сказала Элса дочери.
Вместе они подняли Джин. Та тяжело оперлась на Элсу.
– Я отвезу тебя в больницу.
– Какой… толк.
– Что значит – какой толк? Тут у нас не простуженный ребенок, Джин. Это экстренный случай.
– Они… не станут…
Лицо Джин исказилось – снова начались схватки.
Элса и Лореда уложили Джин на пассажирское сиденье грузовика.
– Присмотри за детьми, Лореда.
Элса завела мотор, включила фары, и машина затряслась по замерзшей грязи.
– Я не могу… – выдавила Джин, вцепившись в ручку. – Возвращайся…
Опять схватки.
Элса свернула на парковку больницы; сколько же денег ушло на это электрическое освещение?..
Она нажала на тормоз.
– Подожди здесь. Тебе помогут.
Элса ворвалась в больницу, бегом промчалась по коридору и остановилась у стойки регистратуры.
– Моя подруга рожает.
Женщина подняла голову, нахмурилась, наморщила нос.
– Да, да. Я воняю, – сказала Элса. – Я грязная мигрантка. Я понимаю. Но моя подруга…
– Эта больница для калифорнийцев. Знаете, для тех, кто платит налоги. Для граждан, а не бродяг, которые хотят все получить задаром.
– Пожалуйста, будьте человеком…
– Это вы-то говорите мне быть человеком? Да вы посмотрите на себя. Из вас дети выскакивают, как пробка из бутылки шампанского. Найдите повитуху из своих.
Женщина встала. Какая же она раскормленная, какие пухлые у нее руки. Достала из ящика пару резиновых перчаток.
– Извините, но правила есть правила. Могу дать вам это, – она протянула перчатки.
– Прошу вас. Я готова убирать, мыть полы. Выносить судно за больными. Что угодно. Только помогите.
– Если все так плохо, как вы пытаетесь представить, то зачем вы впустую тратите время?
Элса схватила перчатки и побежала к грузовику.
– Они нам не помогут, – процедила она. – Видимо, добрым, богобоязненным жителям Калифорнии все равно, выживет ли ребенок.
Грузовик летел обратно в лагерь на максимальной скорости, Элса с трудом дышала от ярости, рвавшейся наружу.
– Быстрее, Элса.
Элса помогла Джин войти в сырую палатку.
– Лореда! – закричала она.
Дочь влетела в палатку, столкнулась с Элсой.
– Почему вы вернулись?
– Нас не приняли.
– Как…
– Нужна вода. Вскипяти побольше.
Лореда не двинулась с места, и Элса не выдержала:
– Быстрее!
Лореда исчезла.
Элса зажгла керосиновую лампу и помогла Джин лечь на матрас.
Джин корчилась от боли, она сжимала зубы, чтобы не закричать.
Элса опустилась на колени рядом с ней, погладила подругу по волосам.
– Кричи, не стесняйся.
– Уже скоро, – проговорила Джин, тяжело дыша. – Не пускай… сюда… детей. Ножницы вон… в коробке. И веревка есть.
Снова схватки.
Джин скорчилась от боли, и Элса поняла, что осталось всего несколько минут. Она выскочила наружу, кинулась к своей палатке, не обращая внимания на детей, которые испуганно таращились на нее. Нет времени их успокаивать. Она сгребла газеты, которые они берегли, и опрометью вернулась в палатку Джин. Расстелила газеты на земляном полу – хорошо, что не жидкая грязь.
