Она достала из пакета два ломтя хлеба:
– Угощайтесь, пожалуйста.
Мужчина взял хлеб мозолистыми руками.
– Меня звать Джеб Дьюи. Это моя хозяйка, Джин, и наши детки, Мэри и Бастер, Элрой и Люси.
Дети отошли в сторону, уселись в сорняки. Лореда начала раздавать карты на новую партию.
– Сколько вы уже здесь? – спросила Элса, когда дети уже не могли их слышать.
Она села на перевернутое ведро рядом с Джин.
– Почти девять месяцев, – ответила Джин. – Прошлой осенью мы собирали хлопок, но зимы здесь тяжелые. Нужно на хлопке заработать столько, чтобы продержаться четыре месяца без работы. И не слушай тех, кто говорит, что в Калифорнии тепло зимой.
Элса посмотрела на палатку Дьюи. Размер не меньше чем десять на десять, как и у них. Но… как шесть человек могут прожить в такой тесноте целых девять месяцев?
Джин заметила взгляд Элсы и сказала:
– Да, непросто пришлось. Я будто только и делаю, что подметаю. – Она улыбнулась, и Элса поняла, какой красивой она, должно быть, была, пока не поблекла от голода. – Тут не Алабама, вот что я скажу. Там нам лучше жилось.
– Я был фермером, – сказал Джеб. – Ферма небольшая, но нам хватало. Теперь она принадлежит банку.
– И большинство людей в этом лагере фермеры? – спросила Элса.
– Некоторые. Старик Милт – он живет вон там, в синем рыдване со сломанной осью, – аж юристом был. Хэнк – почтальоном. Сандерсон модные шляпы делал. Сейчас по внешнему виду ничего не поймешь.
– Осторожнее с мистером Элдриджем, – предупредила Джин. – Он, как напьется, может начать задираться. Сам не свой с тех пор, как его жена и сын померли от дизентерии.
– Но какая-то работа же должна быть, – сказала Элса.
Джеб пожал плечами и ответил:
– Мы каждое утро выходим искать работу. Хотите, на север – сейчас нужны сборщики фруктов в Салинасе. Мы на севере фрукты в начале лета собираем. Но, прежде чем ехать, нужно подумать о стоимости бензина. Выживаем мы благодаря хлопку.
– Я ничего не знаю о хлопке, – призналась Элса.
– Чертовски трудно его собирать, все эти острые шипы, но хлопок вас спасет, – улыбнулась Джин. – И у детишек это хорошо получается.
– У детей? А как же школа?
– Школа есть, – вздохнула Джин. – Где-то миля до нее. Но… прошлой осенью пришлось нам всем, даже маленьким, собирать хлопок, чтобы не помереть с голоду. Не то чтобы девочки много собрали, но не могла же я их одних оставить на целый день.
Элса посмотрела на двух малышек. Сколько им – четыре, пять? Что же они делали в поле весь день? Она поспешила сменить тему:
– А письма сюда доходят?
– В Уэлти, до востребования.
Джин встала, расправила платье. Этот жест показал Элсе, кем та была до Калифорнии, – приличной, уважаемой женой мелкого фермера. Ее наверняка заботили парады на Четвертое июля да свадебные покрывала и благотворительные ужины.
– Ну что же, пора ужин готовить. Мы пойдем, – сказала Джин.
– Все не так плохо, как кажется, – добавил Джеб. – Вот увидите. Только вам нужно как можно скорее попасть в центр социальной помощи в Уэлти. Отсюда вверх по дороге мили две. Вам надо зарегистрироваться для получения пособия. Сказать, что вы здесь. Мы зарегистрировались только через пару месяцев, и очень зря. Не то чтобы это вам сейчас особо поможет, но…
– Не нужны мне правительственные деньги. – Элса не хотела, чтобы они думали, будто она проделала такой путь ради подачек от правительства. – Мне нужна работа.
– Да, – ответил Джеб. – Никто из нас не хочет жить на пособие. «Новый курс» Рузвельта принес немало пользы рабочим людям, но о нас, мелких фермерах, как будто забыли. Всю власть в стране захватили землевладельцы.
– Не переживайте. Вы со всем справитесь, если будете вместе, – сказала Джин.
Элса надеялась, что ей удалось улыбнуться. Она встала, пожала руки соседям. Семья двинулась к своей грязной палатке, Элса смотрела им вслед.
– Мама? – Лореда уже стояла рядом.
Не плачь.
Не смей плакать перед дочерью.
– Это ужасно, – сказала Лореда.
– Да.
И эта жуткая вонь, которой здесь все пропиталось. Умерли от дизентерии. Неудивительно, если люди пьют воду из ирригационной канавы и живут… вот так.
– Завтра я найду работу, – сказала Элса.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Лореда.
Элсе ничего не оставалось, как только поверить ей.
– Это не наша жизнь, – сказала она. – Я не позволю нам так жить.
Элсу разбудили звуки нового дня: люди разжигали костры, расстегивали палатки, ставили чугунные сковороды на плитки, дети ныли, младенцы плакали, матери их бранили.
Жизнь.
Как будто это нормальный поселок, а не последнее прибежище отчаявшихся.
Осторожно, чтобы не разбудить детей, она выбралась из палатки, развела огонь и сварила кофе – на это ушла вся вода, что оставалась в канистре.
Десятки мужчин, женщин и детей шли через поле к дороге. Восходящее солнце обрисовывало их силуэты. Женщины набирали воду из канавы, сидя на корточках на деревянных досках, положенных вдоль топкого берега.
– Элса!
Джин сидела на стуле возле плиты перед своей палаткой. Она помахала Элсе.
Элса налила две чашки кофе и отнесла одну Джин.
– Спасибо, – сказала Джин, взяв чашку. – Я как раз думала, что надо бы встать и налить чашечку кофе, но не могла с места сдвинуться.
– Плохо спала?
– Я с тридцать первого года плохо сплю.
Элса улыбнулась:
– Я тоже.
Люди шли мимо них непрерывной вереницей.
– Они все идут искать работу? – спросила Элса, поглядев на часы. Шесть утра.
– Да. Это новички. Джеб с ребятами ушли в четыре, но вряд ли они что-нибудь найдут. Дела пойдут лучше, когда хлопок начнут пропалывать и прореживать. Сейчас его сажают.
– Ох.
Джин придвинула к Элсе ящик:
– Посиди со мной.
– И где же они ищут работу? Ферм тут, похоже, немного…
– Здесь не как у нас дома. Здесь фермы огромные, тысячи и тысячи акров. Владельцы не только не работают на земле, они там почти не появляются. Они получают доход, да и правительство на их стороне. Государство больше заботится о том, чтобы в карманах землевладельцев водились деньги, чем о нас, работниках.
Джин помолчала, потом спросила:
– А муж твой где?
– Он бросил нас в Техасе.
