– Мы хотим хлеба!
Толпа выбила дверь и хлынула в магазин. Элса видела, как внутри они крушат все подряд. Разбилось еще одно окно.
Голодные бунты. В Америке.
Заправщик закончил заливать бак, отвязал канистру с капота грузовика, наполнил ее водой и снова привязал. Все это время он следил за бунтовщиками в магазине.
Элса совсем чуть-чуть опустила окошко, чтобы заплатить за бензин.
– Берегите себя, – сказала она.
– Как тут убережешься? – ответил заправщик.
Элса уехала. В зеркало заднего вида она видела, что в магазин врываются все новые люди, размахивая палками или просто кулаками.
Около четырех Элса затормозила на обочине в единственном тенистом месте, которое ей удалось найти, и прикорнула в кузове. Спала она плохо, тревожно, ее мучили кошмары, иссохшая земля и нестерпимая жара не оставляли даже во сне. Она проснулась несколько часов спустя с тяжелой головой, ныли руки и ноги. Элса села и убрала влажные волосы с лица. Дети сидели у костра. Лореда читала Энту вслух.
Элса вылезла из грузовика и подошла к ним.
Мимо прогромыхала перегруженная колымага, осветив фарами семью из четырех человек, которые, сгорбившись, брели по обочине на запад. Мать толкала коляску. Свет фар выхватил плакат, призывавший путников брать с собой запас воды.
Год назад Элса посчитала бы безумной женщину, решившуюся идти из Оклахомы, или Техаса, или Алабамы в Калифорнию, особенно с детской коляской. Теперь она ее понимала. Когда твои дети умирают, ты сделаешь что угодно, чтобы спасти их, даже через горы и пустыни пешком отправишься.
Лореда подошла к матери. Они смотрели на женщину с коляской.
– У нас все получится, – сказала Лореда в тишине.
Элса не знала, что ответить.
– Мы же выбрались из Пыльного котла, – сказала Лореда.
Так теперь называли покинутую ими землю. Несколько дней назад они из газеты узнали, что 14 апреля окрестили Черным воскресеньем. Писали, что в этот день в воздух Великих равнин поднялись триста тысяч тонн верхнего слоя почвы. Больше, чем выкопали при строительстве Панамского канала. Грязь осела даже в округе Вашингтон, и, вероятно, только поэтому событие и попало в новости.
– Что такое несколько миль пустыни для таких путешественников, как мы?
– Сущие пустяки, – ответила Элса. – Поехали.
Они подошли к грузовику, Элса положила руку на теплый пыльный капот. Смутный страх – столько всего могло пойти не так – выразился в одной мольбе: Господи, помилуй. Она верила, что Бог их не оставит.
Они поужинали фасолью и хот-догами. Было уже поздно, они почти не разговаривали. Элса расстелила в кузове матрас и уложила детей.
– Ты уверена, что сможешь одна вести машину ночью? – уже раз в пятый спросила Лореда.
– Сейчас прохладнее. Даже легче. Я проеду сколько смогу, а потом остановлюсь и посплю. Не беспокойся.
Она достала из-под обвисшего воротника бархатный мешочек. Вытащила монетку, посмотрела на грубый профиль Авраама Линкольна.
– Тот самый цент, – сказала Лореда.
– Теперь он наш.
Энт потрогал монетку на удачу. Лореда просто смотрела на нее.
Элса положила монетку обратно в мешочек, пожелала детям спокойной ночи и забралась на водительское сиденье. Завела мотор, включила фары, два золотистых луча прорезали тьму.
Ночь стерла все, кроме дороги, освещенной фарами. На восток никто не ехал.
Дорога плоская, черная и шероховатая, как чугунная сковородка.
С каждой милей в Элсе нарастал страх. Он говорил с ней голосом отца: «У тебя ничего не получится. Не нужно было и пытаться. Ты здесь погибнешь вместе с детьми».
То и дело попадались брошенные автомобили, призрачные свидетельства краха семей, не справившихся с пустыней.
Вдруг мотор закашлялся, грузовик слегка вздрогнул. Четки, обмотанные вокруг зеркала заднего вида, раскачивались из стороны в сторону, щелкали бусины. Из-под капота вырвался пар.
Нет-нет-нет-нет.
Элса остановилась. Быстро проверила, как там дети, – они спокойно спали – и подошла к капоту.
Металл был таким горячим, что она не сразу смогла открыть крышку. В темноту взвился то ли пар, то ли дым. Она не поняла, что именно.
Но понадеялась, что пар.
Добавлять воду, пока мотор не остыл, нельзя. Тони вбил это ей в голову, когда они готовились к поездке. Элса отвязала канистру с водой от капота, прижала к себе.
Оставалось только ждать. И тревожиться.
Она посмотрела на дорогу: ни единой машины ни в ту, ни в другую сторону.
Что их ждет, когда встанет солнце? Стоградусная жара.
Как далеко еще до конца пустыни? Воды у них три галлона.
Не паникуй. Детям нужна спокойная мать.
Элса склонила голову в молитве. Она чувствовала себя такой маленькой под огромным звездным небом. Она представила, что пустыня вокруг нее полна животных, ведущих ночной образ жизни. Змеи. Жуки. Койоты. Совы.
Она молилась Деве Марии. Просила ее пощадить их.
Наконец, прикрыв лицо банданой, Элса открыла радиатор и залила туда воду. Потом привязала пустую канистру к грузовику и вернулась за руль.
– Господи, помилуй… – Она повернула ключ зажигания.
Щелчок и… ничего.
Элса пробовала снова и снова, качая бензин, с каждой неудавшейся попыткой паника нарастала.
«Спокойно, Элса», – сказала она себе, глубоко вдохнула, выждала и попробовала еще раз.
Мотор прокашлялся и ожил.
– Спасибо, – прошептала она и с невероятным облегчением продолжила путь.
К рассвету дорога пошла на подъем, обернувшись огромной извивающейся змеей.
В окно задул прохладный ветерок. Пот высох, кожа начала чесаться.
Машина взбиралась по крутой извивающейся ленте, Элса старалась не смотреть на склоны, с которых сыпались камни.
Наконец, когда у нее уже закрывались глаза, она остановилась на широкой полоске земли, обрамленной высокими деревьями.
Измученная, она залезла в кузов, легла рядом с детьми и закрыла глаза.
– Мама. Мама.
Элса открыла глаза.
Ее ослепил солнечный свет.
Лореда стояла у грузовика.
– Иди сюда.
– Можно мне поспать еще чуть-чуть…
– Нет. Вставай. Прямо сейчас.
Элса застонала. Сколько она спала? Десять минут? Часы показывали девять утра.
Все тело ломило. Она вылезла из грузовика и вместе с Лоредой поднялась вверх по склону, где на прогалине между деревьями их ждал босой Энт, едва не приплясывающий от нетерпения.
