Элса закутала Энта в одеяло и прижала к себе. Лореда скорее замерзла бы насмерть, чем присоединилась к ним, поэтому она сидела напротив и дрожала.
Тони щелкнул вожжами, и Мило медленно побрел вперед. Куски мыла стукались друг об друга в дощатом ящике на полу фургона. Элса прижала ладонью в перчатке упаковку с яйцами, чтобы она не упала.
– Лореда, обещаю, если ты сядешь с нами, чтобы согреться, я все равно буду знать, что ты сердишься.
– Очень смешно, – буркнула Лореда, скрестив руки на груди и стуча зубами от холода.
– Ты же вся посинела.
– Вовсе и не посинела.
– Покраснела уж точно, – рассмеялся Энт.
– Хватит на меня смотреть, – огрызнулась Лореда.
– Ты сидишь прямо напротив нас, – заметила Элса.
Лореда демонстративно отвернулась.
Энт захихикал.
Лореда закатила глаза.
Элса переключила внимание на пейзаж.
Заснеженные поля так красивы. Мало кто жил между городом и фермой Мартинелли, почти все дома по дороге стояли пустые. Лачуги, землянки и дома с заколоченными окнами и объявлениями «Продается» поверх уведомлений о конфискации за долги.
Они поравнялись с домом Маллов, тоже заколоченным. Согласно последним новостям, Том и Лорри пошли вслед за родственниками в Калифорнию пешком. Пешком. Как можно дойти до такого отчаяния? А ведь Том – юрист. В эти дни разорялись не только фермеры.
Столько людей уезжало.
Давай уедем в Калифорнию.
Элса отогнала эту мысль, хотя и знала, что та вернется мучить ее в темноте.
В центре городка Тони остановил фургон и привязал Мило к столбу. Элса взяла деревянный ящик с яйцами, сливочным маслом и мылом. Плакаты на немногих еще открытых магазинах возвещали о приезде Хью Беннетта, ученого из нового Гражданского корпуса охраны окружающей среды, организованного президентом Рузвельтом. Пытаясь побороть безработицу, ФДР
[23] создал десятки агентств, заставил документировать Великую депрессию в словах, фотографиях и физическом труде – строя мосты и ремонтируя дороги. Беннетт приехал из самого Вашингтона, чтобы наконец помочь фермерам.
Элсу поразили пустые полки магазина. И все равно их встретила соблазнительная коллекция цветов и ароматов. Кофе, духи, которые никто не покупал уже несколько лет, ящик с яблоками. Кое-где на полках сиротливо стояла какая-нибудь утварь, лежали выкройки, шляпы от солнца, но были и мешки с рисом и сахаром, и тушенка, и концентрированное молоко. Собирали пыль ткани в клеточку, и в горошек, и в полоску, и кружева. Сейчас одежду шили только из мешковины.
Элса подошла к прилавку, где, устало улыбаясь, стоял мистер Павлов в белой рубашке, которая знавала лучшие дни. Когда-то он был одним из самых богатых людей в городе, а теперь зубами вцепился в свой магазин, пытаясь сохранить его. Семья Павловых переселилась в квартирку над магазином, когда банк конфисковал их дом за долги.
– Мартинелли. На собрание приехали?
– Да, – ответил Тони. – А вы пойдете?
– Пойду. Я, конечно, надеюсь, что правительство сможет помочь народу. Так горько видеть, что люди сдаются и уезжают.
Тони кивнул.
– Но многие и остаются.
– Фермеры – крепкий народ.
– Мы слишком много вложили труда, слишком многим пожертвовали, чтобы теперь уйти. Засухе придет конец.
Мистер Павлов покивал и посмотрел на ящик, который Элса поставила на прилавок.
– Ваши куры еще несутся. Повезло.
– Там и мыло Элсы, – сказала Роуз. – С ароматом лаванды. Вашей хозяйке такое нравится.
Дети подошли к Элсе. Она невольно вспомнила, как раньше они забегали в магазин, охая и ахая, выпрашивая конфеты.
Мистер Павлов поправил безободковые очки.
– Что вам нужно? – спросил он.
– Кофе. Сахар. Рис. Фасоль. Может, немного дрожжей? Банку того хорошего оливкового масла, если оно у вас есть.
Мистер Павлов подсчитал в уме. Потом подтянул поближе корзину, которая висела на веревке рядом с ним, достал лист бумаги и написал: Сахар. Кофе. Фасоль. Рис. Сказал:
– Оливкового масла нет, а дрожжи бесплатно.
Положил список в корзину и потянул за рычаг, который поднял корзину на второй этаж магазина, где его жена и дочь выписывали чеки.
Вскоре из задней комнаты вышла девушка крупного телосложения с мешочками сахара, риса, фасоли и кофе.
Энт уставился на банку лакричных палочек, что стояла на прилавке.
Элса погладила сына по голове.
– На лакрицу сегодня специальное предложение, – сказал мистер Павлов. – Две палочки по цене одной. Могу включить в счет.
– Вы знаете, что я милостыню не принимаю, – ответил Тони. – Затрудняюсь сказать, когда мы сможем заплатить.
– Да знаю я, – вздохнул мистер Павлов. – Я угощаю. Берите две.
Жизнь казалась терпимой благодаря таким проявлениям доброты.
– Спасибо, мистер Павлов, – поблагодарила Элса.
Тони отнес покупки в фургон, накрыл брезентом. Оставив Мило привязанным к столбу, они пошли по заледеневшей мостовой к зданию неработающей школы, возле которого уже ждало несколько запряженных повозок.
– Народу немного, – заметил Тони.
Взяв мужа за руку, Роуз сказала:
– Говорят, Эмметт получил открытку от родственников из штата Вашингтон. Там есть работа на железной дороге.
– Они об этом пожалеют, – ответил Тони. – Вся эта работа – одни фантазии. Как иначе. Миллионы людей потеряли работу. Вот, допустим, сбежишь ты в Портленд, или Сиэтл, а работы нет. И что с тобой будет? В незнакомом месте, без земли и без крыши над головой.
Элса держала Энта за руку. Вместе они поднялись по ступенькам в школу. Парты сдвинули к стенам, чтобы освободить место, окна, что оказались разбиты, прикрывала фанера. Перед переносным киноэкраном поставили ряды стульев.
– Ух ты! – воскликнул Энт. – Кино!
Тони подвел семью к заднему ряду, где они сели с другими итальянцами, оставшимися в городе.
Зашли еще несколько человек, почти все молчали. Пожилые люди беспрерывно кашляли, и это напоминало о пыльных бурях, которые разоряли землю осенью.
Захлопнулась дверь, выключился свет.
Зажужжала пленка, и на экране появилось черно-белое изображение: буря с воем пронеслась над фермой. Мимо заколоченного дома ветер нес перекати-поле.
Надпись на экране: 30 % фермеров Великих равнин под угрозой выселения за долги.
Дальше пошли съемки из больницы Красного Креста: все койки заняты, медсестры в серых халатах ухаживают за кашляющими младенцами и стариками.
