– Папа, это Элса Уолкотт, – сказал Раф, и его голос дрогнул на последнем слове.
– Нет. Нет. Нет! – закричала миссис Мартинелли. Она хлопнула себя по бедрам. – Через три дня он уезжает в колледж, Тони. Мы внесли задаток. Откуда мы вообще знаем, что эта женщина в положении? Может, она врет. Ребенок…
– …меняет все, – отрезал мистер Мартинелли. Он добавил что-то по-итальянски, и его жена замолчала. – Ты женишься на ней, – сказал он сыну.
Миссис Мартинелли громко выругалась по-итальянски – по крайней мере, звучало это как ругательство.
Раф кивнул. Он выглядел таким же испуганным, какой Элса себя чувствовала.
– А как же его будущее, Тони? – спросила миссис Мартинелли. – Все, о чем мы для него мечтали?
Не глядя на жену, мистер Мартинелли сказал:
– Всему этому пришел конец, Роуз.
Элса молчала. Раф смотрел на нее, и время будто замедлилось, растянулось. Тишину нарушали только кудахтанье куриц да возня свиньи, лениво рывшейся в корыте в своем загоне.
На лице миссис Мартинелли застыла маска презрения.
– Я покажу, где ей расположиться, – отрывисто сказала она. – А вы, ребята, уберите все на ночь.
Мистер Мартинелли и Раф молча развернулись и ушли.
Уходи, говорила себе Элса. Прочь отсюда. Они этого хотят. Если я сейчас уйду, эта семья сможет жить по-прежнему.
Но куда она пойдет?
У нее нет больше дома.
Элса прижала руку к плоскому животу и подумала о растущей в нем жизни.
Ребенок.
Как в этом водовороте стыда и сожаления она пропустила единственное, что имеет значение?
Она станет матерью. Матерью. Ребенок будет любить ее, а она его.
Это чудо.
Она повернулась и двинулась прочь по длинной подъездной дороге. Она слышала каждый свой шаг, слышала шепот тополей на легком ветерке.
– Подожди!
Элса остановилась. Оглянулась.
Миссис Мартинелли стояла, стиснув кулаки и неодобрительно поджав губы. Она была такой маленькой, что сильный порыв ветра наверняка сбил бы ее с ног, и все же сила, исходившая от нее, угадывалась безошибочно.
– Ты куда собралась?
– Думаю, вас это вряд ли касается. Я ухожу.
– Родители примут тебя обесчещенной?
– Думаю, что нет.
– Так что…
– Извините, – сказала Элса. – Я не собиралась губить жизнь вашего сына. Рушить все ваши надежды. Я только… теперь это уже неважно.
Стоя напротив этой маленькой смуглой женщины, Элса казалась себе жирафой.
– И что? Просто уйдешь?
Миссис Мартинелли подошла ближе, внимательно глядя на Элсу. Они долго, напряженно молчали.
– Тебе сколько лет?
– Двадцать пять.
Миссис Мартинелли это явно не понравилось.
– Ты примешь католическую веру?
Элса не сразу поняла, что происходит. Они ведут переговоры? Католичество. Родители придут в ужас. Семья от нее откажется. Но они уже от нее отказались. Ты мне не дочь.
– Да, – сказала Элса. Ее ребенку понадобится утешение, что дает вера, а Мартинелли будут ее единственными родственниками.
Миссис Мартинелли сухо кивнула:
– Хорошо. Тогда…
– Вы будете любить ребенка? – спросила Элса. – Как любили бы ребенка от Джии?
Миссис Мартинелли удивленно посмотрела на нее.
– Или вы только смиритесь с ребенком от путаны? – Элса не знала, что значит это слово, но догадывалась, что ничего хорошего.
– Потому что я знаю, каково расти в доме, где тебя обделяют любовью. Я своему ребенку такого не хочу.
– Когда станешь матерью, то поймешь, что я сейчас чувствую, – наконец проговорила миссис Мартинелли. – Ты о таком мечтаешь для своих детей, о таком… – Она замолчала, отвернулась, скрывая слезы, затем продолжила: – Ты даже представить себе не можешь, на какие жертвы мы шли, чтобы у Раффаэлло жизнь была лучше, чем у нас.
Элса осознала, какую боль она причинила этой женщине, и стыд накрыл ее с новой силой. Ей захотелось еще раз попросить прощения, она с трудом удержалась.
– Ребенка я буду любить, – сказала миссис Мартинелли в тишине. – Моего первого внука или внучку.
Элса ясно и четко услышала невысказанное «Тебя я любить не буду», но одного этого слова, «любить», было достаточно, чтобы отозваться в ее сердце, поддержать ее хрупкую решимость. Она сможет жить нежеланной среди этих незнакомых людей, она давно научилась быть невидимой. Главное сейчас – ребенок.
Она прижала руку к животу. Тебя, тебя, малыш, я буду любить, и ты полюбишь меня в ответ.
Остальное не имеет значения.
Я стану матерью.
Ради этого ребенка Элса выйдет замуж за мужчину, который ее не любит, и войдет в семью, которой она не нужна. С этих пор ее выбор всегда будет определяться только этим. Ради ребенка.
– Куда мне положить вещи?
Глава пятая
Миссис Мартинелли шла так быстро, что за ней было трудно угнаться.
– Есть хочешь? – спросила крошечная женщина, поднимаясь по ступенькам и проходя мимо коллекции разномастных стульев на веранде.
– Нет, мэм.
Миссис Мартинелли открыла дверь и вошла в дом. Элса последовала за ней. В гостиной она увидела столпотворение самодельной деревянной мебели, среди которой выделялся исцарапанный овальный коктейльный столик. Спинки стульев покрывали белые кружевные салфетки. На двух стенах висели большие кресты.
Католические.
Но что же это на самом деле значит? Кем Элса пообещала стать?
Миссис Мартинелли прошла через гостиную, а потом, по узкому коридору, мимо открытой двери, за которой Элса заметила медную ванну и умывальник.
Туалета не было.
В доме нет канализации?
Миссис Мартинелли открыла дверь в конце коридора.
Они оказались в спальне юноши, на комоде были выставлены спортивные награды. Незаправленная кровать стояла напротив большого окна, сейчас закрытого голубыми занавесками. На столике у кровати Элса увидела фотографию Джии Компосто. На кровати лежал чемодан, вне всякого сомнения собранный для поездки в колледж.
Миссис Мартинелли схватила фотографию, а чемодан закинула под кровать.
– Ты будешь здесь, одна, до свадьбы. Раф может спать в амбаре. Он все равно любит там ночевать, когда жарко.
Миссис Мартинелли зажгла лампу.
– Я поговорю с отцом Майклом. Не будем затягивать. – Она нахмурилась и добавила: – Но сначала надо поговорить с Компосто.
