Посреди дороги стоял грузовик Джека. Он, Наталья и несколько их товарищей с плакатами ждали рабочих. Ворота на поле были открыты.
– Справедливая оплата труда! – выкрикивал Джек, пока сборщики вылезали из кузова.
На дороге за спинами митингующих показались машины, несколько легковушек и грузовиков ехали очень медленно. Несколько минут, и Джек с товарищами окажутся зажатыми между рабочими и землевладельцами, а по обе стороны дороги – огороженные хлопковые поля.
Молчаливая толпа замерла, люди сбились в плотную группу, уставились на коммунистов.
Первая машина затормозила за грузовиком Джека. Из нее вышли три человека, у каждого в руках винтовка.
Рядом с ней остановился грузовик. На дорогу выпрыгнули еще два человека.
Подъехал еще грузовик, из кабины вылез мистер Уэлти с дробовиком в руках. Он сделал несколько шагов, остановился позади Джека на расстоянии около трех футов и заговорил, обращаясь к рабочим:
– Сегодня плата снижается до семидесяти пяти центов за сто фунтов хлопка. Не хотите – не собирайте, желающих полно.
За его спиной веером расположились пятеро мужчин, держа оружие наизготовку.
Джек повернулся и решительно направился к Уэлти, встал в паре шагов. Теперь он словно был наконечником стрелы.
– За такие деньги они собирать хлопок не будут.
– Ты даже у меня не работаешь, лживый коммуняка, – сказал Уэлти.
– Я пытаюсь помочь этим людям. Только и всего. Твоя жадность – это не по-американски. За семьдесять пять центов они собирать не будут. Это ниже прожиточного минимума.
Джек повернулся к рабочим:
– Ему нужно, чтобы вы собирали хлопок, но платить вам он не хочет. Что мы скажем?
Никто не ответил.
Люди Уэлти не опускали ружей.
– А они умнее тебя, коммуняка, – усмехнулся Уэлти.
Элса знала, что им сейчас положено делать по плану, они все знали. Джек говорил об этом в амбаре. Мирно идите в поля. Садитесь.
Если они сейчас не сдвинутся с места, не начнут действовать, то забастовка закончится прежде, чем началась, и они проиграют, а хозяева станут еще сильнее.
Элса положила руки на плечи детям.
– Пойдемте, дети. В поле.
Они протиснулись через толпу и двинулись к воротам – три фигуры, отделившиеся от человеческой массы.
Колючая проволока поверх забора из сетки-рабицы блестела на солнце, охранник на вышке поднял винтовку.
– Видишь? – сказал Уэлти. – Эта леди знает, кто ей платит. Семьдесят пять центов лучше, чем ничего.
Элса прошла мимо Джека и Уэлти, не взглянув ни на того, ни на другого. Они с детьми ступили на хлопковое поле.
Лореда оглянулась:
– Никто за нами не идет, мама.
Идите, думала Элса. Пожалуйста. Не оставляйте нас одних. Иначе все без толку.
Джек сказал, что бастовать нужно всем вместе, чтобы был результат.
– Справедливая оплата труда! – кричал Джек за ее спиной. – Справедливая оплата труда!
Шесть минут пути по хлопковому полю оказались самыми длинными в жизни Элсы. Она заняла свое место в ряду и обернулась.
Еще мгновение толпа стояла, не двигаясь, глядя на Элсу и ее детей, одних посреди поля.
Айк первым двинулся вперед, растолкал толпу и зашагал к открытым воротам.
– Смотри, мама, – чуть слышно сказала Лореда, глядя, как рабочие один за другим выходят за Айком в поле и идут вдоль хлопковых рядов.
– За работу, мужики! – закричал Уэлти.
Как будто женщин здесь нет.
Элса смотрела на людей, бредущих между рядов хлопка, на ее людей. Какие же они смелые.
– Вы знаете, что делать! – закричала она.
Рабочие сели.
Когда приблизились сумерки, забастовщики встали и вышли с поля под ненавидящими взглядами хозяина и его людей.
Весь день забастовщики просидели между хлопковыми кустами в полном молчании.
Джек ждал их на дороге. Губа у него была разбита в кровь, под глазом синяк, и все же он улыбался.
– Молодцы, ребята. Мы привлекли их внимание. Завтра придется начать еще раньше. На этот раз они будут готовы и не пришлют за вами грузовики. Встретимся в четыре утра. У отеля «Эль Чентро».
Они все вместе пустились в долгий путь домой.
Лореда торжествовала:
– Сегодня не сорвали ни единой коробочки хлопка. Это научит гада, что нельзя нещадно эксплуатировать людей.
Элса шла рядом с Джеком. Она хотела бы чувствовать себя такой же счастливой, как дочь, но тревога пересиливала энтузиазм. Она видела, что большинство забастовщиков чувствуют то же, что и она. Поглядев на избитое лицо Джека, она сказала:
– Вижу, ты точно привлек их внимание.
Он придвинулся ближе. При ходьбе его пальцы касались ее ладони.
– Если человек прибегает к насилию, это значит, что он боится. Это хороший знак.
– Но себе мы сделали только хуже, да?
– К завтрашнему дню они подготовятся.
– Как долго все это продлится? Без пособий мы окажемся в беде, Джек. Нам не дадут товары в кредит в магазине, если мы не будем собирать хлопок, а сбережений ни у кого из нас нет. Долго мы не продержимся…
– Я знаю, – ответил Джек.
Они подошли к лагерю Уэлти. Сборщики, жившие здесь, свернули в ворота, к своим палатками и домикам. Лореда и Энт унеслись вперед. Остальные пошли дальше по дороге.
Джек и Элса остановились, глядя друг на друга.
– Сегодня ты замечательно проявила себя, – тихо сказал он.
– Я только и делала, что сидела.
– Это было смело, и ты это знаешь. Я тебе говорил, что они тебя послушают.
Она легонько тронула распухший лиловый синяк под его глазом.
– Пожалуйста, будь завтра осторожен.
– Я всегда осторожен.
Он улыбнулся, улыбка должна была успокоить ее, но цели своей не достигла.
Чуть позже Элса стояла у плиты, помешивая фасоль.
В дверь так сильно заколотили, что стены задрожали.
– Дети, отойдите назад, – сказала Элса и открыла дверь.
Снаружи стоял мужчина с молотком.
– Так-так, – сказал он. – Женщина на линии фронта собственной персоной. Подстилка коммуниста.
Элса загородила собой детей.
– Что вам надо?
Он сунул ей в лицо листок бумаги.
– Читать умеешь?
Она вырвала уведомление из его рук.
