Еще интереснее был решен вопрос с обозом.
Дело в том, что войска этих лет обозом в классическом понимании этого слова практически не пользовались. Если что-то и применялось, то у арабов и византийцев, в силу определенных военных традиций. Остальные же в Европе тех лет в лучшем случае использовали какие-нибудь эрзац-варианты вроде лодок, что сопровождали отряд вдоль водоемов. Или какое-то количество вьючных животных.
Обозное хозяйство возвратилось в военную практику Западной Европы попозже. На Руси же только во времена Ивана Грозного. Да и то – ограниченно. Что использовали как альтернативу? Принцип «разгон и зажитие». То есть практику, при которой продвигающийся отряд разорял и разграблял все местное население там, где проходил. Даже в годы Ливонской войны именно этот принцип фуражировки и снабжения войска превалировал у всех противоборствующих сторон. И именно он наносил основной урон противоборствующим странам. Так или иначе, но обозное хозяйство, как идея, развивалось довольно медленно, слабо и плохо. Ибо не требовалось.
Ярослав же рассудил иначе.
Да и кого ему грабить по пути от Днепра до Двины? Тех трех калек, что сам же и посадил жить вдоль дороги? Значит, ему это самое обозное хозяйство было нужно.
В плане организации этого самого обоза выбор у конунга был невелик. Либо использовать принцип Гая Мария, превращая своих дружинников в осликов, дабы убрать из ордера всякого рода повозки. Либо вводить уже эти самые повозки, дабы снять лишний вес с людей и облегчить маршевые переходы бойцам. Немного подумав, Ярослав остановился на компромиссном варианте, сочетающим оба компонента.
Щит каждый боец держал на римский манер, то есть в расслабленной руке на пальцах. При кажущейся сложности такой переноски она довольно легка. А главное – можно в любой момент поставить большой щит на землю и передохнуть.
Кольчуга, шлем и кое-какое иное снаряжение переносилось на долгом марше с помощью заплечной поняги
[50]. Специально для того, чтобы разгрузить плечи и позвоночный столб. Ведь поняга – это архаичный вид каркасного рюкзака. А тут еще и с довольно широкими регулируемыми лямками, которые позволяли индивидуально подгонять его каждому бойцу. С тем, чтобы основной вес ложился не на плечи и спину, а на пояс и ноги.
Остальное же имущество располагалось на фурке
[51] – приспособлении, взятом специально из древнеримской армии. Причина проста – фурку можно было на коротких привалах легким движением ставить на землю, снимая с себя вес. А также использовать в таких моментах, как посох, на который и опираться отдыхая. Кроме того, в случае чего, ее можно было просто бросить на землю и максимально быстро перейти к бою.
При этом, в отличие от Древнего Рима, бойцы Ярослава несли на себе только самое необходимое, а также требующее личной подгонки. Плюс кое-какие личные вещи. Остальное же размещалось на нескольких специально изготовленных колесных фургонах.
Прямоугольная рама из клееного деревянного бруса двутаврового профиля, собранная на крупных железных заклепках. К ней крепилась балка заднего моста и поворотная балка переднего. В балки с торцов вбивались кованые железные полуоси для колес. А сами балки охватывались с торцов обручами, чтобы не лопнули.
Пока нормально, хоть и очень футуристично для местности. А вот колеса были необычными даже на взгляд Ярослава. Он вспомнил, как в свое время смотрел передачу про устройство древних египетских колесниц. И решил попробовать сделать колеса аналогичной конструкции. Ну… близкой.
Достаточно компактная ступица вытачивалась из хорошо просушенного дуба на ручном токарном станке. А потом доводилась до ума напильником и прочим инструментом. Внутрь с торцов загонялось два толстых железных кольца, выступающих, в сочетании с кованой полуосью, подшипниками скольжения. Довольно толстых кольца для того, чтобы в зазор между осью и ступицей можно было поместить густого дегтя в качестве смазки.
Сверху ступицу охватывали четыре заклепанных железных обруча, три из которых защищали ступицу от раскалывания, а четвертый являлся аварийным стопором для спиц. Спиц. Да. Тут самое интересное и начиналось. Потому что спицы для колес не вытачивались, а изгибались. На горячую. V-образным профилем. А потом склеивались, формируя таким образом спицу из двух половинок. К ступице они тоже приклеивались. А потом, дополнительно, прижимались четвертым обручем. Сверху же на всю эту прелесть надевался обод, выгнутый из единого куска дерева и прикрытый с внешней стороны тонким, но заклепанным железным обручем для пущей надежности.
Очень необычное колесо с точки зрения традиционного европейского «телегастроения». Однако Ярослав помнил – у египтян получались удивительно легкие и прочные колеса. Ведь они гнались за максимальной скоростью колесниц. А он гнался за снижением массы повозок, дабы поднять их эффективную продуктивность.
Его немного смущала, конечно, идея клеевого соединения в условиях местного климата. Но он поэкспериментировал. И с удивлением выяснил, что тот же белковый клей вполне себе пригоден для этих целей. Он ведь, когда застывал, становился нерастворим в воде, сохраняя определенную эластичность. А если в яичный белок при этом добавлять еще и чуть-чуть гашеной извести, то и прочность соединения выходила очень приличная. Во всяком случае, колесо получалось легче, прочнее и в целом надежнее, чем собранное по стандартной технологии. Прежде всего из-за того, что оно получалось более упругим и имело больший запас прочности по импульсным нагрузкам. А склейка водостойким белковым клеем и последующая поверхностная пропитка им, как лаком, довольно толково защищали колесо от сырости и грязи. Да, не идеально, не синтетические лакокрасочные изделия, но весьма и весьма на уровне.
В итоге он пошел дальше и всю военную повозку собирал не из обычного теса, а из хорошо продуманных клееных узлов и компонентов. Та же рама была у него склеена в двутавровый профиль, из-за чего выходила на добрый десяток килограмм легче аналогичной по прочности конструкции из простого дерева. Не клеем единым, разумеется. Металл он тоже активно применял, в скобах и прочих крепежах да усилениях. Так как повозок было нужно очень немного – он мог себе это позволить.
К переднему поворотному мосту подвижно крепились две оглобли.
Сама же рама была покрыта тонкими тесаными досками и имела борта, наращенные полукруглыми стойками из прутов черемухи. Которые уже, в свою очередь, покрывались тканью как тентом. Причем тканью, пропитанной интересным составом – вулканизированной гуттаперчей.
Гуттаперча
[52] была знакома местным племенам. Просто они ей практически не пользовались. Во всяком случае, общаясь с волхвами, Ярослав про этот материал и вспомнил.
