Это обстоятельство, а также немецкое происхождение самого Холлерита оказались крайне удачными для бизнеса обстоятельствами после прихода национал-социалистов к власти: якобы истинно германское предприятие DEHOMAG подключилось к процессу «ариизации» страны. Первым пробным шаром стала перепись населения Пруссии, проведенная в 1933 году. Она позволила продемонстрировать власть предержащим, что разговор о «народном теле» не пустая метафора, а реальность, выраженная в виде сотен тысяч перфокарт. В результате Статистическая служба Рейха отчиталась, что наибольшая плотность еврейского населения зафиксирована в берлинском районе Вильмерсдорф и составляет 13,5 процентов. Благодаря табуляционным машинам стало возможным делать выборку данных по любым параметрам (то есть отбирать евреев-адвокатов, польских евреев или зажиточных евреев), что дало «людям высшей расы» невероятно действенный инструмент для планирования геноцида и открыло дорогу к воплощению этих планов в жизнь. Теперь фюрер знал все о том, кто, где и как живет.
Сам Уотсон не был антисемитом, хотя и уважал Муссолини, в нем в первую очередь говорила коммерческая жилка. Национал-социалистическую программу расовых чисток он рассматривал как прекрасный повод продемонстрировать возможности табуляционной машины, поэтому, будучи хорошим бизнесменом, он решил предложить нацистам услуги своей компании. Это предложение знаменует собой кардинальное изменение роли машины в истории, когда она перешла на сторону власти. Прежде ход событий определял союз перфокарты и доллара, но теперь разум, обручившись с расистской идеологией «сверхчеловеков», посчитал, что для достижения цели все средства хороши. С этого момента судьба евреев определялась перфокартами Холлерита. Уже в ходе переписи 1939 года, которая последовала за «Хрустальной ночью», были собраны данные, позволившие точно настроить машину уничтожения, чтобы удалить евреев из деловой жизни, лишить их социальных контактов, имущества, а потом и жизни.
В этом двуличность нашей формулы: сегодня, в век больших данных, мы мечтаем о масштабной автоматизации и искусственном интеллекте по имени Уотсон
[7], однако сам цифровой век начинался с концлагерей, где табуляционные машины Холлерита фиксировали уничтожение людей. Каждый концентрационный лагерь имел свой код на холлеритовских перфокартах (Освенцим – 001, Бухенвальд – 002, Равенсбрюк – 010), и в каждом лагере был холлеритовский отдел, который организовывал лагерную жизнь – точнее, лагерную смерть.
Смерть стала чем-то абстрактным, ведь история человеческих страданий погибших теперь была связана не с их именем и биографией, а с числом, которое палачи татуировали на предплечье узников.
Значит, и умирали в лагерях не люди, умирали номера – носители данных. Пожалуй, это одно из самых странных обстоятельств: вот уже целое поколение историков забывает о сюжете с цифровизацией смерти, довольствуясь лишь констатацией отсталости расистской идеологии «крови и почвы». Освенцим – это не только место, где случился крах Европы и всего человечества, это еще и начало нашего дивного нового мира, как бы нам ни было больно это признавать.
7. Тайная жизнь
Мы с вами уже соприкоснулись с самыми темными сторонами человеческого естества, поэтому вряд ли кого-то удивит то, что следующий сюжет перенесет нас на поле брани – туда, где, по словам Гераклита, властвует Отец всех вещей. Без сомнения, война способствует развитию компьютерной техники, однако называть ее причиной создания компьютеров было бы неверно: мы уже заметили, что компьютер приходит в нашу жизнь не один, его обычно сопровождает большое количество призраков, заявляющих о себе самым противоречивым образом. История компьютера – это всегда история о смерти и дьяволе, об ангелах, танцующих на кончике иголки, это что-то между кошмаром и сказкой, благословением и проклятием. Как там у Ницше? Там, где задействованы творения рук человеческих, недалеко и до людского безумия.
Рука об руку с прогрессом идут темные глубинные процессы, и гадалка на ярмарочной площади может сыграть в развитии технологии столь же важную роль, сколь и холодная четкость математической формулы. Рациональное и иррациональное сосуществуют и одинаково сильны, причем иногда до шизофрении. Так и героя нашей следующей главы Алана Тьюринга невозможно восхвалять только как создателя машины Тьюринга, забывая о его тайной жизни, которая в результате привела к самоубийству – с помощью отравленного яблока, совсем как в сказке о Белоснежке.
Алан Тьюринг родился в 1912 году вторым сыном в семье британского чиновника, служащего в Индии. Так как отец придерживался мнения, что в Индии детям делать нечего, их оставили в Британии на попечении отставного полковника Уорда. Тьюринг с братом посещают частную среднюю школу – одно из элитных учебных заведений королевства, где мальчиков готовят к службе в имперском чиновничьем аппарате. Но вот загвоздка: если кто-то совершенно не предназначен для такой судьбы, так это маленький Алан – скромный ребенок, который постоянно заляпывает себя чернилами и становится посмешищем для своих одноклассников.
Если молодой Холлерит спасся от учебного диктата прыжком из окна, то Тьюринг видит выход только в изобретении специальных исчезающих чернил, которые сделают его неуклюжесть незаметной. Он не любит участвовать в спортивных играх, предпочитая функцию бокового судьи, из-за чего у него развивается привычка смотреть на происходящее со стороны, оценивая его геометрию.
Тьюринг не совсем похож на замкнутого в себе одиночку: с возрастом он начинает замечать, что идеал командного братства, который прививается ученикам школы, он рассматривает не в спортивном, а скорее в эротическом плане. Алану нравятся мальчики, а точнее один из них – начитанный одноклассник, который тоже интересуется естественными науками. Их чувства оказываются взаимны, что поражает Тьюринга не меньше, чем если бы он встретил инопланетянина. Из места грустного уединения школа внезапно превращается в место счастливых и желанных встреч с любимым Кристофером.
Кристофер Морком – полная противоположность застенчивому Тьюрингу, выросшему в небогатой семье. Морком – любимец класса, обаятельный и располагающий к себе сын очень состоятельных родителей. Алан поражен, когда узнает, что в доме Моркомов для детей оборудована собственная естественнонаучная лаборатория: сам Тьюринг долгое время обходился в своих экспериментах очень скромными средствами, имевшимися в школе. Все лето напролет Тьюринг и Морком переписываются об астрономии, химических опытах и теории относительности. Их отношения остаются исключительно платоническими, в письмах они обращаются друг другу по фамилии и обсуждают эксперименты, физические и математические вопросы. Друзья планируют вместе поступать в Кембридж, но экзамены удается сдать только Кристоферу, что повергает Тьюринга в глубокое расстройство. Однако куда более серьезное горе ждет его впереди: всего неделю спустя Морком умирает от «бычьего туберкулеза», которым, как оказывается, страдал уже несколько лет.
Алан пишет матери Кристофера, и та приглашает его отправиться с ней в путешествие вместо скончавшегося сына. Тьюринг спит в кровати Кристофера и пользуется его спальном мешком, а безутешная мать целует его на ночь вместо сына. Вместе они совершают паломничество в церковь, где в честь умершего мальчика освящен витраж с изображением св. Христофора. Такие путешествия становятся ежегодным ритуалом. В одном из писем матери Тьюринг с грустью замечает: «Зачем нам вообще тело? Почему мы не живем и не взаимодействуем свободно как души?»
