Процесс, в рамках которого государство Чжоу сначала распространило свою власть на все окружающие территории, а после — распалась на части, имел один результат, сильнейшим образом повлиявший на всю дальнейшую историю Китая. Правители разных частей государства считали себя наследниками одной и той же культуры, что, с одной стороны, их объединяло, а с другой — отделяло от жителей других регионов. Такое единство культуры означало, что, каким бы сильным не было политическое и военное соперничество, между царствами все равно присутствовал свободный обмен идеями и мнениями, и ученые переезжали от двора ко двору, подобно европейским священнослужителям, которые переезжали из епархии в епархию, рассчитывая на теплый прием братьев единой истинной церкви, независимо от государственных границ. Сам факт того, что существовало множество мелких царств, каждое из которых стремилось использовать новые методы управления, способствовал появлению множества идей и бурному росту интеллектуального уровня китайцев (примерно то же самое в этот период времени происходило в Греции). Этот процесс повлиял на всю дальнейшую историю Китая. Можно даже сказать, что вся «классическая литература древнего Китая полностью состоит из документов чжоуского правящего класса»2.
Одной из самых ранних классических книг является «Ши-цзин» («Канон стихов», или «Книга песен»), которая состоит из более чем 300 песен и стихотворений, созданных в ΧΙ―VI вв. до н. э. Это древнее собрание включает в себя народные песни, отличающиеся задумчивостью и ясностью, что характерно и для более поздней китайской поэзии. Такова, например, короткая, но очень проникновенная мольба девушки, страдающей без любимого:
Слива уже опадает в саду;
Стали плоды ее реже теперь.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Мига счастливей не будет, поверь.
Сливы уже опадают в саду.
Их не осталось и трети одной.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Время настало для встречи со мной.
Сливы опали в саду у меня,
Бережно их я в корзинку кладу.
Тот, кто так ищет и любит меня,
Пусть мне об этом скажет в саду
[6] 3.
Но «Книга песен» содержит также множество стихотворений, описывающих церемонии или ритуалы. Например, одно из них рассказывает о могущественных вассалах, представших перед государевым двором:
Мужи благородства спешат ко двору -
Знамена с драконами видны вдали.
Знамена полощутся их на ветру,
И звоном звенит колокольчик сильней,
И тройки пришли, и четверки коней -
Мужи благородства спешат ко двору
[7]4.
Эта книга является прекрасным сборником ранней китайской поэзии, и, кроме того, дает нам возможность заглянуть во времена правления древней династии Чжоу. Люди, жившие во времена поздней Чжоу (а длительность правления Чжоу составляет 800 или 900 лет, или, грубо говоря, период от завоевания Англии норманнами до сегодняшнего дня), видели в «Каноне стихов» не только эти две вещи, но и сборник цитат, хранилище знакомых образов, где дипломат мог найти скрытые, но безошибочно верные образцы поведения, а ученый — проверенный временем аргумент в защиту своей точки зрения. Как европейские авторы многое черпали из Библии, так и китайские авторы времен поздней Чжоу при написании новых книг во многом опирались на первый из китайских канонов.
Одним из первых, кто черпал свои знания из «Книги песен», был Конфуций. Нам почти ничего не известно о его детстве и юности, которые, судя по немногим имеющимся данным, не представляли ничего особенного. Он родился в благородной, но обедневшей семье и зарабатывал на жизнь, работая мелким служащим, едва ли сильно отличавшимся от простого счетовода. Положением, которого он добился к зрелому возрасту, Конфуций был обязан вовсе не практическим достижениям, не администраторским или реформаторским успехам, о которых он так мечтал, а тем качествам, за которые его ценили потомки: он получил известность как мудрец, а главное — как учитель.
Образование в то время было весьма дорогостоящим и доступным только представителям знати. То, что мы называем гуманитарным образованием, в Китае представляло собой изучение «Канона стихов» и других классических произведений и было доступно лишь людям обеспеченным, имевшим возможность нанять для своего ребенка частного учителя. Обучение же молодых чиновников, поступавших на работу в правительственное учреждение, более практическим вещам, таким как порядок проведения общественных ритуалов, входило в ежедневную обязанность опытных чиновников. Конфуций, который известен как самый образованный человек своего времени, в юности был слишком беден для того, чтобы иметь учителя, и, вероятней всего, занимался самообразованием в то время, когда служил чиновником.
К моменту, когда о нем впервые упоминается в истории, у него уже была группа учеников. Он организовал первую в истории Китая школу, где ввел радикально новый принцип: принимать способного ученика вне зависимости от его социального происхождения и материального положения его семьи. Нам известны имена примерно двадцати его учеников, и большинство из них — выходцы из почтенных семейств, так что новый принцип Учителя применялся, по-видимому, более в теории, чем на практике. Но сама идея того, что критерием отбора учеников и чиновников должны служить личные заслуги и способности, была принципиально новой. Этот принцип китайцы под влиянием конфуцианства ввели в свою официальную политику задолго до того, как это сделали другие страны, даже несмотря на то, что на деле ситуация, как и при самом Конфуции, была далека от идеала. Понятие меритократии, или социальной мобильности с экзаменами в основе, — весьма популярная ныне теория, впервые была применена в Китае две тысячи лет назад, развившись из идей Конфуция, появившихся за пятьсот лет до этого.
Несколько последователей Конфуция были примерно одного с ним возраста, так что школа, возможно, развилась из кружка друзей, которые вели дискуссии в неформальной обстановке. Конечно, все свои идеи Конфуций, как и родившийся через несколько лет после его смерти Сократ, излагал устно. Однако Конфуций обсуждал вопросы более близкие к практике, нежели те, о которых говорил со своими юными доверчивыми друзьями Сократ. Китайское мышление всегда было чуждо абстрактных идей и никогда не проявляло особого интереса к метафизике и чистой логике. В своем учении Конфуций поднимал практические проблемы, он рассуждал о поведении истинно благородного мужа, о природе хорошего правления, и, прежде всего, о том, как первое может привести ко второму.
Сократ презирал политическую жизнь и, как он заявил своим судьям, считал, что любая официальная служба неизбежно приведет к разрушению его принципов. Конфуций также ревностно придерживался своих принципов, но при этом был уверен, что рано или поздно в одном из государств придет к власти тот правитель, который согласится с его нравственными нормами и законами. Осознав на исходе пятого десятилетия своей жизни, что его идеи не будут признаны, что его удел — занимать почтенную должность в родном государстве Лу, он с несколькими последователями отправляется в путешествие по близлежащим государствам в поисках сильной государственной власти. Слава о нем как ни учителе распространилась по всей стране, его везде принимали с почтением. Но принесло ли это почтение какие-то реально ощутимые результаты? «Если бы [правитель] использовал меня [на службе], то я бы в течение одного года навел порядок, а через три года добился бы успеха»5, — говорил он. Но ни один правитель не воспользовался учением, которое предлагал Конфуций. Его неприятели считали, что он был человеком «непрактичным, амбициозным, слишком много внимания уделял церемониалу и имел много странностей»6. Возможно, он действительно был непрактичен, и его любовь к правде, его критицизм, которые проявлялись во время бесед, вполне могли быть сочтены правителями, не привыкшими к подобного рода диалогу, за амбициозность. После десяти лет странствий он вернулся в своё родное государство Лу, где посвятил себя преподаванию. Он понял, что это единственная возможность применить свои идеи на практике, поскольку сто лучшие ученики уже занимали те высокие должности, которые оказались недоступными для их учителя. Те знания, которые он давал им, предназначались для практичных правителей. Одной из причин успеха его учеников были их безусловные интеллектуальные способности. Конфуций обучал только самых способных, и их ум в сочетании с его учением оказывался бесценным в тонких дипломатических ситуациях и переговорах, когда имеющий под рукой конфуцианца правитель получал все, что хотел, от своего не располагающего такого рода советником соседа. При этом следует упомянуть, что ученики Конфуция под влиянием идей, привитых им учителем, воспринимали себя как бескорыстных чиновников, которые, верно служа государю и народу, способствуют благу государства.
