Они никогда не слышали о том, что небо — это твердая субстанция, что каждая звезда занимает определенное место на небесах, что звезды не перемещаются беспорядочно, а что существует десять небесных светил, которые двигаются за счет противодействующих сил. Их познания в области астрономии были столь примитивны, что не включали информацию о существовании эксцентричных орбит и эпициклов8.
Еще более резко он выражался относительно китайского учения об элементах, которое, по его мнению основывалось на древних ненаучных основаниях, хотя его собственная теория, восходящая к Эмпедоклу и Аристотелю, была столь же устаревшей:
Не имея иных основ, кроме древних знаний, китайские ученые полагают, что существует всего пять элементов. Никто из них никогда в этом не сомневался. Эти элементы — металл, дерево, огонь, вода, и земля... Отец Маттео не обратил должного внимания на их веру в древние традиции [Риччи постоянно пишет о себе в третьем лице]. Он сообщил им, что существует четыре элемента, не больше и не меньше... Он написал по этому поводу комментарий на китайском языке, в котором отбросил теорию пяти элементов и обосновал теорию из четырех9.
Однако скорее именно технические открытия, нежели западные теории, позволили иезуитам в 1601 г. достичь своей цели в Пекине. Они томились в тянь-цзиньской темнице, брошенные туда коррумпированным евнухом, который намеревался присвоить себе подарки, предназначавшиеся императору, когда совершенно неожиданно пришел императорский указ, предписывающий священникам явиться ко двору. Позже им рассказали, что император вдруг спросил: «Где эти часы, я спрашиваю, где часы, которые звонят сами по себе? Те, которые иностранцы привезли мне, как они пишут в своей петиции»10. Вот так механические часы открыли им дорогу ко двору. Император Ваньли, избалованный и слабохарактерный, правил из глубин своего дворца и не допускал к себе никого, кроме евнухов, поэтому Риччи так и не получил у него аудиенции. Привезенные им из Европы подарки забрали евнухи, чтобы передать императору, и те же евнухи, сообщившие о том, что император одобрил преподнесенные ему дары, вновь появились у Риччи только после долгого ожидания в состоянии неопределенности. Некоторые дары были религиозными - распятие, статуэтка девы Марии и несколько священных реликвий, однако именно часы послужили причиной того, что священнослужители получили разрешение на сооружение христианской церкви в Пекине. К часам были приставлены двое сведущих в математике евнухов, которые должны были заводить часы по мере надобности. Говорят, что это поручение упрочило их политическую власть, так как император все время держал игрушку рядом с собой и, таким образом, евнухи все время были рядом с ним. Однажды, когда мать Ваньли попросила показать ей чудо часы, император испугался, что она захочет оставить часы у себя, и, перед тем, как передать часы на ее половину дворца, он отключил механизм. Он уже подарил ей статуэтку пресвятой девы Марии.
Значение механических часов оценил по достоинству некий иезуит, описавший события, произошедшие после смерти Риччи. Прожив девять лет Пекине и являясь выдающимся ученым, сведущим как в западной науке, так и в китайской классике, Риччи добился некоторого уважения и известности, поэтому после его смерти китайские друзья-чиновники посоветовали иезуитам обратиться к императору с просьбой выделить для захоронения почетное место, чтобы участок был достаточно большим для возведения церкви и обители для миссионеров. Это была смелая идея. В истории Китая еще не было ни одного прецедента, чтобы иностранец был удостоен такой чести. Но все же предварительные приготовления были сделаны, и миссионеры остались дома в тот день, когда письмо было передано ко двору на рассмотрение императору.
«Когда император получил петицию, Тот, кто держит в своих руках сердца царей, вне всякого сомнения, напомнил монарху о тех дарах, которые ему преподнесли иезуиты, тем более, что рядом с ним стояли часы, которые он никогда не выпускал из поля зрения»11.
Бог, вне всякого сомнения, сделал это напоминание поскольку ответ был положительным.
Основной вывод, который сделал Риччи, познакомившись с китайским мировоззрением, заключался в том, что. в конфуцианских ритуалах нет ничего нечестивого:
Образованные люди [чиновники] отрицают, что они являются сектой, и считают себя классом или обществом, созданным для лучшего управления и общего блага государства. Можно сказать, что учение этого образованного сообщества совсем не противоречит христианским принципам, а само сообщество может извлечь для себя большую пользу из христианства, развиться и усовершенствоваться с его помощью12.
Риччи было приятно найти у Конфуция высказывание, которое почти буквально повторяло Золотое правило святого Маттео: относись к другим так, как ты хотел бы, чтобы они относились к тебе. Ему также было приятно отметить, что принцип сыновней почтительности соответствует пятой заповеди. Однако главным его выводом относительно конфуцианства — который позже стал предметом спора о ритуалах и привел к концу деятельности иезуитов в Китае — было то, что в церемониях, посвященных Конфуцию или духам предков, не было ни элементов идолопоклонства, ни религиозных предрассудков. Это была просто дань почтения усопших. На этом основании Риччи даже испросил разрешения посетить церемонию в Храме Неба в Нанкине. Его описание этого события показывает, что он осознавал то, как тонок был лед, по которому он шел (курсив мой):
Высокопоставленные особы, имеющие отношение к литературе, отмечают торжественный день жертвоприношения в честь Конфуция, если слово «жертвоприношение» здесь уместно... За день, до этого действа они приглашают главу городи посетить репетицию оркестра. Отец Риччи был приглашен на репетицию и, поскольку для него не стоял вопрос о посещении самой церемонии жертвоприношения, он принял приглашение... Отца Маттео сопровождали дети чиновников городского управления. Священники, из которых состоял оркестр, были одеты в роскошные одеяния, как если бы они собирались присутствоватьна жертвоприношении»13.
Более тревожным был тот факт, что он заметил множество людей, которые, несомненно, пришли поклониться праху великих людей, мемориальные гробницы которых были расположены в центре города. Со свойственной ему проницательностью, Риччи пришел к выводу, что восприятие этого ритуала различается в зависимости от класса, к которому принадлежит тот или иной человек:
Люди, в общем, не делают различий между почтением памяти усопших и поклонением божествам, потому что именно к божествам они обращаются при проведении этих ритуалов. Для образованных классов — это церемонии, проводящиеся в знак признательности за полученные ими блага, однако, простые люди, вне всякого сомнения, смешивают эту практику с поклонением божествам14.
Мысль о том, что религия — это опиум для народа, была высказана еще философом Сюнь-цзы за две тысячи лет до этих событий. По поводу подобного обряда он говорил: «Для благородных мужей — это социальная практика, для людей низкого происхождения это поклонение духам»15.
