Жизнь в китайском гареме была, несомненно, столь же чувственной и праздной, как и любом другом, но здесь она была наполнена особым ароматом и очарованием из-за пристрастия китайцев к экзотическим именам. Основанная на реальных событиях история, написанная в период правления династии Хань, рассказывает о любви императора к двум сестрам: увидев старшую из них первой, император сделал ее императрицей. Когда он услышал, что младшая сестра еще красивее, то приказал ей явиться во дворец.
Перед тем как встретиться с императором, девушка приняла ванну, натерла себя духами из воды девяти рукавов стремительно мчащейся реки, согласно так называемому новому стилю прически распустила волосы, сообразно стилю гряды далеких гор тонко подкрасила брови и нанесла немного румян из пудры, называемой бесстрастным сближением. Она оделась в короткое традиционное платье, с украшенными вышивкой полами и укороченными рукавами, подходящие чулки с узором из цветущих слив11.
Императрица всячески пыталась вернуть императора, опрыскивая себя духами из сотни ингредиентов небесных духов, сходящих вниз в ливне дождя. Однако, как водится в подобных историях, естественная красота победила, беспринципно меняя правила игры. Пока императрица пыталась обойти соперницу с помощью сложного состава духов, ее сестра «принимала ванны с мускатным орехом и пудрилась пыльцой». Позже император заявил своему другу: «В то время как императрица источает экзотические ароматы, ничто не сравнится с естественным запахом тела прекрасной Хэтэ».
Следующий пример дополнит картину дворцовых женщин, живущих там изнеженными невольницами, и покажет еще одну группу обитателей дворца, также сыгравших важную роль в китайской истории. Вторая императрица ханьской династии родилась в добропорядочной семье, и была послана к императрице Люй в качестве прислужницы. Однажды госпожа Люй решила сделать подарок правителям разных провинций (эти правители носили один из двух высших титулов ханьской империи; второй чаще всего переводится как маркиз). Каждый из правителей должен был получить по пять девушек, и одной из избранниц была будущая императрица. Девушка попросила евнуха, который определял, куда должна быть отправлена каждая из девушек, послать ее в Чжао, где жила ее семья.
... Однако евнух позабыл об этом и ошибочно вписал ее имя в список, отправлявшихся в Дай. Затем список представили при дворе, и он получил высочайшее утверждение. Когда пришло время ехать, обозленная на евнуха девушка, горько плача, отказывалась отправляться в путь. Только после соответствующего увещеваний она, в конечном итоге, выехала в дорогу12.
Она очень понравилась правителю Дай и родила ему двух сыновей, а после смерти императрицы Люй князь Дай стал императором. Так, по чистой случайности, девушка стала женой одного императора и матерью другого. Конечно, Сыма Цянь драматизирует, описывая безутешные слезы девушки или забывчивость евнуха, но он бы не написал эту историю, если бы было неправдой то, что девушку из знатного рода отправили по прихоти евнуха чужому человеку в качестве подарка.
В каждой культуре, где существовали гаремы, присутствовали евнухи, но в Китае они были более могущественными, чем где-либо. Свободный доступ к правителю дает огромные возможности повлиять на его решения (взлет евнухов в Китае весьма уместно сравнивают со взлетом Чемберлена в Британии, и зачастую императоры доверяли евнухам больше, чем кому-либо, по одной простой причине — те не могли быть продолжателями рода и основателями новой династии. По мнению самих евнухов, их «недостаток», который часто становился объектом насмешек и презрения, давал им определенную политическую силу. Небольшая группа придворных, увечья которых были явными и необратимыми, объединенная собственным отторжением от других, с отсутствием семейных связей, необходимости обеспечивать детей, освобожденная от соблазнов плоти, благословленная на доступ в коридоры власти — вот лучшее из возможных определений евнухов — людей с личной заинтересованностью. Масоны по сравнению с евнухами — просто наивные дети.
Естественно, у евнухов были враги, люди, которым власть была недоступна, но все же у них имелся шанс достигнуть ее — чиновники, которые во времена правления династии Хань стали синонимом конфуцианцев. Мудрецы-чиновники, добившиеся высокого положения с помощью образования, всячески критиковали евнухов, и неудивительно, ведь их единственным недостатком была их неспособность к продолжению рода. Более того, чиновники утверждали, что подобное увечье — правонаказуемо. Хотя большинство евнухов и были проданы еще детьми своими бедными родителями, но некоторые из высокопоставленных евнухов были взрослыми людьми, наказанными за свои преступления оскоплением.
Период наивысшего расцвета власти евнухов во время правления династии Хань подходил к концу. С 168 г. по 170 г., у евнухов было достаточно власти, чтобы чинить расправу над учеными-конфуцианцами, и тогда были убиты тысячи чиновников (евнухов, и свою очередь, массово убивали в 189 г.). В последние годы века они уже не соответствовали «принципу полезности» и вызывали недоверие, добившись разрешения на создание семьи и усыновление детей и таким образом, хотя бы частично, возможности передавать свое состояние и власть по наследству. Именно потомок одного из таких усыновленных детей нанес в 220 г. смертельный удар угасающей династии Хань, возглавив одно из трех небольших царств, на которые была поделена империя.
Конфуцианство расцвело в первые два столетия правления династии Хань. Гао-цзу преодолел чувство отвращения к конфуцианцам и вынужден был признать полезность принципов управления, разработанных ими, он и несколько его последователей придерживались этих принципов и пытались править рассудительно и доброжелательно. Собственно, моментом, когда ученые обрели настоящую власть, считается время правления У-ди («Воинственный император», 141―187 гг. до н. э.), который был самым могущественным из всех монархов династии Хань, при нем империя достигла наивысшего расцвета. То, что государственной идеологией было конфуцианство, выглядит парадоксально, поскольку Гао-цзу менее всего придерживался его принципов, правил самовластно и в некоторых аспектах даже превзошел ненавистный легизм - суровость его была основана не столько на абстрактных требованиях строгого кодекса, сколько на личных непредсказуемых причудах.
Именно во время правления У-ди произошли поворотные события в развитии конфуцианства: наложение запрета на учения других философских школ (особенно легизма), создание Императорской академии, где изучались труды, предположительно написанные Конфуцием, наблюдался стремительный рост научных исследований, отбор выдающихся талантов, как то рекомендовал Конфуций. Следующий пример показывает истинное отношение императора У-ди к нововведениям.
В 130 г. до н. э. один из экзаменуемых ученых написал ответ, в котором ссылался на концепцию легистов о важности системы наказания и поощрения. Экзаменаторы выставили ему самый низкий бал среди ста экзаменующихся. Просмотрев бумаги, император не согласился с экзаменаторами и наградил ученого высшим титулом, и через несколько лет тот уже занимал самый высокий пост ученого в правительстве, и именно он преуспел там, где его предшественники единомышленники проиграли: убедил императора создать Академию наук для подготовки ученых и исследования конфуцианских трудов. Император, изобретая новые и новые достаточно жесткие принципы управления, основанные на легизме, ссылался при этом на Конфуция. Однако его методы управления были намного более мягкими, чем методы управления первого императора династии Цинь, с которым у него было много общего.
